Журнал «Агротехника и технологии»
В Финляндии — Valio, в Дании — Arla, в Новой Зеландии — Fonterra, в США — CHS, а в России — ничего. Вот уже много лет власти и сами аграрии говорят о необходимости кооперации для успешной продажи продукции, ее совместной переработки и получения кредитов. Вот только сельхозпроизводители настолько сильно не доверяют друг другу, что до сих пор в России нет даже близко ничего подобного сильным европейским союзам фермеров
Причина сложившейся ситуации, конечно, не только в недоверии. Большинство опрошенных экономистов предложили и другие объяснения. Так, многие утверждают, что за 70 лет строительства коммунизма в России исчезли навыки создания коммерческих объединений и сама традиция такой работы. Кроме того, нет опыта работы в кооперативах. Наконец, европейским кооперативам понадобилось больше сотни лет, чтобы стать крупнейшими игроками мира, а в России создание таких форм хозяйствования началось только 30 лет назад.
Много только на бумаге
Ни у одного эксперта или даже чиновника нет сомнений, что кооперация в России не развита и этим вопросом надо серьезно заниматься. Попытки развития кооперативного движения предпринимаются с 1990-х годов, но ситуация до сих пор существенно не поменялась.
С этим утверждением, правда, не совсем вяжутся официальные данные по кооперативам в России. Удивительно, но сейчас, если верить официальной статистике, в России огромное количество кооперативов, гораздо больше, чем где-либо в Европе. Согласно данным Ассоциации крестьянских (фермерских) хозяйств и сельскохозяйственных кооперативов России (АККОР), в 2017 году в стране было ни много ни мало 5839 сельскохозяйственных потребительских кооперативов. В них состояло 392 420 пайщиков (то есть членов кооперативов). Для сравнения, в крупнейшем молочном кооперативе мира — новозеландской компании Fonterra — состоят около 10 тыс. фермеров.
Если же сравнивать обороты российской и иностранной сельхозкооперации, то становится понятно, что все не так радужно. Российские кооперативы в общей сложности произвели товаров и услуг на сумму всего 22,8 млрд рублей (353 млн долларов). А оборот той же Fonterra составил 13 млрд долларов США (переведено из новозеландских долларов по курсу на апрель 2019 года).
Дело в том, что в России много зарегистрированных на бумаге, но не действующих кооперативов, констатирует заместитель директора ГБУ «Центр компетенций по развитию сельскохозяйственной кооперации в Республике Татарстан» при Министерстве сельского хозяйства и продовольствия РТ Ренат Мамаев. Действительно, многие кооперативы есть только на бумаге, но при этом фигурируют в официальной статистике, подтверждают все опрошенные эксперты. Поэтому формально все выглядит хорошо. В реальности же в России с кооперацией в АПК много проблем. «Количество кооперативов в России ежегодно сокращается, а количество фактически функционирующих кооперативов сокращается еще быстрее», — утверждает руководитель проектов практики АПК компании «НЭО Центр» Екатерина Михалева.
Так, у АККОР есть данные по количеству работающих кооперативов — их всего около 4 тысяч. Но большинство из них — мелкие. Кроме того, ситуация сильно различается от региона к региону. Например, в Липецкой и Пензенской областях количество работающих кооперативов приближается к 1 тыс. в каждом регионе, и доля работающих кооперативов держится в районе 80 %. Таким образом, на две области приходится почти половина кооперации в АПК. Правда, специалисты предупреждают, что в этой статистике есть подводные камни. По данным заведующей отделом аграрной политики Института аграрных исследований Высшей школы экономики доктора экономических наук Ренаты Янбых, в Пензенской области большинство кооперативов хоть и называются сельскохозяйственными потребительскими, к сельскому хозяйству отношения не имеют — это кооперативы, предоставляющие социально-бытовые услуги в сельской местности.
На самом деле в России, несмотря на устоявшееся мнение, была традиция сельскохозяйственных объединений. Один из примеров — создание союзов производителей конопли для текстильной промышленности, напоминает Ренат Мамаев. «В России в конце 19 — начале 20 веков функционировали сильные кооперативы по выращиванию конопли. Благодаря им Россия была в лидерах по производству и экспорту этой культуры», — говорит эксперт.
О традициях кооперации рассказывает и Рената Янбых. По ее словам, в начале 20 века кооперация в сельском хозяйстве Российской Империи была развита не хуже, чем в Европе. Однако за 70 лет отсутствия рыночной экономики этот опыт был потерян, и теперь сельские жители вынуждены учиться заново. Эксперт считает, что постепенно российские фермеры и хозяйства придут к кооперации, просто на это нужно время.
Кроме того, Рената Янбых напоминает, что в России сельское хозяйство развивается по пути создания агрохолдингов. В настоящее время они, а не малые формы хозяйствования, являются основным драйвером развития производства и экспорта. Поэтому сравнивать ситуацию с кооперацией лучше не с ЕС, где много мелких фермерских хозяйств, постепенно выстроивших мощную кооперативную систему, а с Южной Америкой, в особенности с Бразилией, где также есть крупный аграрный бизнес, как и в России, что, однако, не помешало успешному развитию бразильской кооперации.
В России много зарегистрированных на бумаге, но не действующих кооперативов
Как в России, но с кооперацией
Бразилия стала страной агрохолдингов во многом благодаря огромным пространствам и масштабам страны. Агрохолдинги скупают земли и являются основными экспортерами. Все как в России, но тем не менее, по данным Международного альянса кооперативов, 50 % продовольствия в стране производится сельскохозяйственными кооперативами.
При этом, по официальным данным, кооперативов в Бразилии всего чуть более 1,5 тыс. Соответственно, это в массе своей крупные производители, которые могут конкурировать с агрохолдингами. Но, что особенно важно, это не объединения на бумаге, а реально работающие структуры, которые только на экспорте зарабатывают больше 5 млрд долларов США.
В каждом регионе Бразилии есть своя модель развития кооперативов. Но в целом все они объединяются для совместного пользования техникой и мощностями для переработки. Государство при этом поддерживает их льготными кредитами. Нечто подобное сейчас пытаются сделать в нескольких регионах России.
Аграрии не верят друг другу, но они все еще доверяют региональным структурам. В России при недостаточно четко выстроенной системе контроля качества производимой продукции увеличение числа участников кооперации может привести к трудностям в мониторинге выходящей продукции
Почему нужны кооперативы
К кооперации можно относиться по-разному, но возникла она не просто так. Ее популярность, особенно в ЕС, где много небольших хозяйств, объясняется желанием успешно конкурировать с крупными аграрными производителями. «Ни у одного хозяйства нет всех компетенций, необходимых для успешного ведения бизнеса, а знаний нужно очень много. Кооперация позволяет тем, кто не желает вливаться в холдинги, выжить как самостоятельное хозяйство и производить продукцию хорошего качества в разделенном по этапам едином производственном процессе. Можно скооперироваться в производстве сырья, переработке
и т. д. », — говорит генеральный директор Национального союза производителей говядины Роман Костюк.
Именно на этой основе, по его словам, возникли все мировые кооперативы. В России же не было класса мелких собственников — всегда были крупные государственные предприятия. Подобных Valio и Arla структур в России нет из-за отсутствия опыта и соответствующей массы предпринимателей. «Для любой кооперации нужен план на 10 лет вперед, иначе все разрушается через несколько лет. Нужны точные цели и критерии контроля эффективного развития», — заключает Роман Костюк.
Эксперимент, спущенный «сверху»
В Башкортостане и Татарстане пытаются развить кооперацию похожими способами. Методику разработал заместитель директора ГБУ «Центр компетенций по развитию сельскохозяйственной кооперации в Республике Татарстан» при Министерстве сельского хозяйства и продовольствия РТ Ренат Мамаев. «В 2012 году я ездил по хозяйствам в Башкортостане и рассказывал аграриям про плюсы кооперации, — вспоминает эксперт. — Это была моя первая ошибка: после неудачного объяснения про суть кооперации в хозяйство уже можно не возвращаться». Поэтому был выбран другой путь — разработка концепций под каждый район региона с поиском подходящих хозяйств для кооперации и с поддержкой региональных властей.
Фактически Ренат Мамаев со своей командой стал разрабатывать нечто похожее на бизнес планы для каждого района Башкортостана. При этом в каждом районе находили потенциальных интеграторов (крупные работающие бизнесы, вокруг которых можно было построить кооператив). Причем интегратор не обязательно должен быть сельхозпроизводителем. Это может быть хоть торговая сеть, хоть строительная компания — главное, чтобы ей была выгодна совместная работа с сельхозпроизводителями. При этом чиновники перестали отчитываться о количестве созданных кооперативов (вспомним, что с количеством у нас проблем нет), а стали сдавать отчетность по экономическим показателям кооперации, что сразу изменило отношение к проблеме.
«Модели оплачиваются региональными структурами, поэтому потенциальные кооперативы ничего не платят. При этом нельзя создать типовые проекты, выгодные для большинства хозяйств, поэтому под каждый район мы разрабатываем свою модель. Сейчас готово более 50 разных моделей кооперации», — поясняет принцип своей работы эксперт.
То, что модели разрабатываются при поддержке региональных властей, только помогает диалогу с аграриями, утверждает Ренат Мамаев. «95 % аграриев не доверяют друг другу, но они все еще доверяют региональным структурам. Поэтому, когда государственные служащие приходят с предложением выгодной кооперации, и они понимают, что сотрудничество между ними будет прибыльным, они начинают объединяться», — поделился эксперт.
Сейчас такая же программа работает в Татарстане. Там модели тоже оплачиваются региональными структурами и разрабатываются под каждый конкретный случай.
У многих кооперативов благодаря успешной совместной работе появилась возможность создать собственную переработку. На переговоры и создание объединения обычно уходит 7-8 месяцев.
Однако не все верят в успех подобной работы. Так, Екатерина Михалева утверждает, что в российских реалиях при невысоком уровне частных инициатив кооперации «сверху» на данный момент применение мирового опыта кооперации без учета местных особенностей не принесет существенного результата. «Значительное количество членов кооперативов, например, в Германии и Финляндии, обусловлено сложившимися условиями делового оборота и сформированной практикой регулирования объединений подобного рода. В России же при недостаточно четко выстроенной системе контроля качества производимой продукции увеличение числа участников кооперации может привести к трудностям в мониторинге выходящей продукции и возможном ее несоответствии по качеству для условного переработчика», — считает она.
Например, если 50 % произведенного молока не будет соответствовать требованиям переработчика, то необходимо поставить вопрос о целесообразности создания кооперации и объединения усилий для достижения общей цели. Размер кооператива должен отталкиваться в первую очередь от возможности выполнения участниками кооператива установленных производственных требований для получения эффекта от кооперации, уверена эксперт.
Выход из ситуации она видит в другом. Сельхозкооперация в России касается в первую очередь объединения товаропроизводителей, которые, объединившись, смогут реализовать свою продукцию переработчикам. Федеральные торговые сети заинтересованы в поставках крупных партий товаров, которые небольшие производители поодиночке обеспечить не смогут. Кроме того, одним из основных барьеров выступают слишком высокие требования таких сетей к поставкам и штрафы за невыполнение условий. «Поэтому выходом из сложившейся ситуации является реализация продукции кооперативов в местные небольшие торговые сети», — полагает Екатерина Михалева.
Объединение в кооперативы большинству участников рынка кажется сложной и затратной задачей, а в условиях растущей конкуренции и регулярного роста требований к качеству продукции еще и переходит в раздел высокорисковых
Не до Бразилии
Если присмотреться, то в мире большинство крупных кооперативов — молочные. Это связано с тем, что исторически молоко производится на небольших фермах, и производителям сырья надо было отстаивать свои интересы или совместно собирать деньги на собственную переработку.
Такую же цель обычно преследуют молочные кооперативы в России по вполне объективным причинам. «В молочной отрасли кооперативы могут быть успешными в производстве в том случае, если основной целью их деятельности не является получение прибыли самой организации. Кооперативы решают проблему сбыта ЛПХ и мелких хозяйств. Объединившись, ЛПХ поставляют сырье переработчикам более крупными партиями. Мелкие производители в кооперации могут отстаивать свои интересы и быть более защищенными от недобросовестной конкуренции. В кооперации решается проблема софинансирования — ЛПХ могут кредитовать друг друга», — объясняет Екатерина Михалева.
С ней согласна партнер консалтингового направления компании «Вальтер Констракшн» Анастасия Владимирова. «Проблема отсутствия массового ажиотажа вокруг создания таких кооперативов внутри АПК связана скорее со сложностями восприятия того, как работает эта система, самими участниками этого рынка», — говорит она.
Иными словами, объединение в кооперативы большинству участников рынка кажется сложной и затратной задачей, а в условиях растущей конкуренции и регулярного роста требований к качеству продукции еще и переходит в раздел высокорисковых. «Среди очевидных минусов сельхозкооперации — долгая окупаемость: подобные объединения могут стать прибыльными не раньше, чем через 5-6 лет, и на фоне усиленной конкуренции с другими игроками такие кооперации не всегда выживают. Более того, несмотря на очевидную заинтересованность государства — на поддержку сельхозкооперативов как региональный, так и федеральный бюджеты ежегодно выделяют достаточный размер субсидирования, куда входит возмещение части расходов на кредиты, лизинг или строительство, — на всех желающих финансирования может не хватить. А получение поддержки при сохраняющемся уровне бюрократических барьеров тоже порой становится непростой задачей», — поясняет Анастасия Владимирова.
Таким образом, в результате неполной осведомленности самих фермерских хозяйств относительно своих возможностей, а также вследствие высокой доли присутствия в отрасли крупных агрохолдингов и торговых сетей, которым выгоднее и понятнее работать с «гигантами», популяризовать формат сельхозкооперативов в нашей стране по-прежнему проблематично.
Директор Центра аграрных исследований Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ Александр Никулин видит в этом проблему для развития фермерства. «Только кооперация способна дать небольшим хозяйствам и фермерам возможность работать с торговыми сетями и получать хорошие цены на свою продукцию. Без нее не может быть развития таких небольших семейный предприятий. Опыт ЕС и Бразилии показывает, что кооперативы более чем конкурентоспособны, и нет причин, почему они не могут быть успешными в России», — заключает эксперт.
Экопоселения
Кооперативов в России немного, но есть новые формы союзов — экопоселения. Правда, в подавляющем большинстве это идеологические формы совместного хозяйствования, созданные в основном городскими жителями для собственного потребления продуктов питания.
В последнее время среди экопоселений появились и коммерческие структуры, которые зарабатывают на своей продукции деньги. Но таких пока меньшинство, утверждает Директор Центра аграрных исследований Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ Александр Никулин.
Одним из экопоселений, нацеленных на прибыль, считает себя эко-науко-град «Солнцеград» народного предприятия «Страна Дария». Его соучредитель Элина Воробьева уверена, что экопоселения не должны становиться альтернативой кооперативному движению, но уверена, что можно делать синергию этих моделей. «Они друг друга дополняют и усиливают именно в то время, когда даже коммерческим структурам типа агрохолдингов трудно выживать, уже не говоря об отдельных ЛПХ», — считает специалист.
В синергии с кооперацией эко-поселение, по ее словам, получает много льгот по налогам, например на имущество. Кроме того, идет серьезная экономия на отсутствии как такового налогообложения за счет обмена паями между пайщиками. По заверениям Элины Воробьевой, экономится 50% средств, которые ушли бы на налоги, и все это опять же идет в развитие социальной и производственной сфер эко-города.
«Солнцеград» — это формат пермакультурного эко-города. «Эта система долгосрочного и умного хозяйствования не только восстанавливает почву, подтягивает воду к корням растений и дает умопомрачительные урожаи экологически чистых растений, но и позволяет наслаждаться сотрудничеством с растениями и животными, делает людей человечными, созидательными и разумно-хозяйствующими», — замечает Элина Воробьева. То есть даже при такой модели экопоселения, идеология важнее сельского хозяйства.
«Продукцию эко-поселений потребляют внутри поселения, так как в самом поселении есть спа-отели, агро-туристические направления и туристы из города. Кроме того, сейчас организуются порталы для обмена товарами эко-ферм и должны быть заключены договоры с ресторанами, заводскими столовыми в городе, расположенном неподалеку от эко-поселения. Так мы выстраиваем свой эко-науко-град», — описывает свое видение соучредитель «Солнцеграда».
