Журнал «Агроинвестор»
Николай Лычев, главный редактор журнала «Агроинвестор» о том, что Азия и Африка — это 80% едоков
Всех, с кем ни поговори, интересуют сценарии будущего. Тем больше интересуют, что в России никто их всерьез не пишет. И тем еще больше, чем, казалось бы, бесполезнее строить эти сценарии: почти наверняка будущее окажется другим. Все так. Но без образа будущего нельзя: средний инвестцикл равняется в АПК 10 годам. Да и вообще, это интересно. Давайте посмотрим, куда движется отрасль в долгосрочном мировом контексте и что имеющиеся тренды значат для России. Чтобы каждый раз не ссылаться на источник, поясню: опираюсь на данные ОЭСР, ФАО, ООН, МВФ, Всемирного банка, Рабобанка, Еврокомиссии, Росстата, Минсельхозов США и России. Итак. Продукты питания — наряду с воздухом — главное в жизни людей, без чего они не могут существовать. Базовых операционных ресурсов для производства продовольствия два — это земля и вода. Оба — возобновляемые, но ограниченные. На трех базовых понятиях (люди, вода и пашня) в конечном счете строятся любые сценарии будущего. Что у нас с этими вводными?
Население Земли. Оно не просто растет, а постепенно насыщается. 793 млн человек в мире страдают от голода или нехватки еды. Много, но 25 лет назад и при меньшем населении испытывающих дефицит питания людей было на 218 млн больше. Сыграло свою роль появление новых агро- и пищевых технологий; мир перешел к принципиально иному производственному, логистическому и информационному укладам. Параллельный с увеличением насыщения тренд — рост доходов. Чем ближе человек к базовому уровню в $1-10 в день, тем чаще он тратит прибавку исключительно на еду. По достижении планки в $70+ он тоже инвестирует значительную часть допдохода в продукты, но уже в более сложные/дорогие, плюс начинает строить модели питания, а не просто восполнять энергетический баланс. Почти вне зависимости от страны и ее гастрокультуры потребление растет в основном за счет животных продуктов: мяса и молока. К 2050 году население Земли превысит 9,3 млрд против 7,3 млрд сейчас. Около 90% прироста придется на Африку и Азию, в первую очередь — Южную во главе с Индией. Там к 2050 году будут жить почти на 2,15 млрд человек больше, нежели сейчас, или 7,3 млрд: столько же, сколько сейчас живет во всем мире. Иначе говоря, Азия и Африка дают в потенциале 80% едоков. Сейчас это 75%, то есть не намного меньше. Но пятипроцентная разница тоже весома: полмиллиарда жителей! Да и их доход будет выше, чем сейчас, а значит, они станут активными потребителями агротоваров. Для сравнения, население Европы уменьшится (на 1%), жить там будут около 0,7 млрд человек, и она станет четвертым рынком вместо третьего, пропустив вперед Латинскую Америку (+8%) с 0,75 млрд человек.
С водой и пашней сложнее. В Африке и Азии — 75% населения, но только 36% мировых ресурсов пресной воды. Самые проблемные территории из крупных — Саудовская Аравия, Индия, Северная и Южная Африка, ближневосточные страны. Там на душу населения приходятся мировые минимумы воды — меньше 500 м3 в год. А максимумы (свыше 10 000 м3) сосредоточены в России, Канаде и в северной части Южной Америки. Земель в мире примерно 13 млрд га (в среднем 1,9 га/чел.), и их отношение к числу людей тоже не в пользу драйверов роста: Африка имеет где-то 1,2 га/чел., Азия — менее гектара. Схожий с Азией показатель только у Европы. Лидеры по обеспеченности землей — Австралия (30 га) и СНГ (8 га, в том числе Россия — 11,4 га). Если выделить из глобального земельного фонда пашню, то в мире в 2000-е годы было 0,24 га/чел. Азия с Африкой здесь ближе к среднему уровню, но в конце списка (0,15 и 0,3 га/чел.), так же, как и Европа (0,28). Лидируют по пашне мало- и относительно малонаселенные Австралия (1,87), СНГ (0,81) и Северная Америка (0,65).
То есть земля и вода, с помощью которых производят еду, распределены неравномерно по отношению к числу потребителей еды. В ближайшие 30 лет диспропорция только углубится: в Азии и Африке вырастет население, но воды и пашни там больше не станет. Учтем, что население не просто все больше потребляет. Оно отказывается от вегетарианской пищи в пользу животных нутриентов, на производство которых нужно в четыре раза больше земель и воды, чем растительных. С этой точки зрения задачу мирового агроэкспорта и торговли продовольствием на ближайшие десятилетия можно сформулировать как географическое перераспределение в пользу регионов-драйверов продукции, в состав которой входит пресная вода и которую нельзя произвести без достаточного количества земель. А значит, и большие свободные капиталы будут концентрироваться в странах, способных делать для Азии и Африки продукты АПК. Точнее, дать прибавку объема продуктов, необходимую для покрытия растущего спроса, ведь на месте их производить в таком объеме не получится.
Россия — один из немногих в мире и единственный крупный регион, способный обеспечить такую прибавку. Развивающиеся густонаселенные страны будут драйверами производства, потребления и торговли зерном и масличными, кормами и мясом. Создание нашими предприятиями добавочной стоимости с использованием ресурсов земли и воды вкупе с привлечением внешних инвестиций способны стать мощным мультипликатором, который выведет наш АПК на уровни, несопоставимые с нынешними. Сейчас мы собираем 100+ млн т зерна, однако эту цифру вполне реально умножить на два: у нас не только много земель и воды, но и нереализованный потенциал урожайности. Пробить достигнутый ее «потолок» (60-70 ц/га пшеницы в ЮФО) вполне реально при наличии экономической мотивации. Технологические решения есть. Внешний спрос тоже, и это аргумент в пользу сохранения хороших цен на зерновые и масличные. Присутствует и желание вкладывать деньги в Россию. Это серьезные игроки с происхождением капитала из арабских стран, США и Азии, о намерениях некоторых из которых я знаю лично от них.
Что мешает? Как ни странно — не классика либерального жанра: не политика, не санкции, не инвестклимат, не коррупция, не плохие институты… Да, все это мешает, раздражает, осложняет жизнь, в конце концов. Однако это просто риски — не более чем. Когда-то ведь иностранный бизнес отлично инвестировал в пиночетовское Чили и постмаоистский Китай. А тот же Китай теперь вливает десятки миллиардов долларов в африканские страны с полуфеодальными режимами, и ничего. Мы-то вполне европейская страна. Такие вещи, как дефицит кадров или качество продукта (спорынья в зерне, микотоксины в кормах, сальмонелла в мясе), тоже вторичны. Дело, по большому счету, не в этом.
Из своего опыта общения могу выделить три стоп-фактора для прихода в наш АПК больших денег извне под изложенные большие задачи. Первый — структурный. У нас почти нет понятных активов для инвестирования, которые можно проверить, проаудировать и построить финансовую модель получения прогнозного дохода. Плюс много мелких для тех же ближневосточных фондов бизнесов, изучать которые сюда никто не поедет. Строить с нуля предприятия, проходя все круги ада, инвесторы не будут — их стратегия совсем не в этом. Им главное не выращивать свиней и не сеять пшеницу, а агрегировать большие объемы товара для трансграничной торговли. Второй фактор — инфраструктурный. Россия не готова быстро увеличить экспорт зерна и продовольствия. Мы топчемся вокруг 100 млн т не потому, что вводим мало земель, а из-за отсутствия транспортно-логистических хабов по доставке, перевалке и первичной переработке сельхозпродукции. Узкое место не производство, а именно инфраструктура. Третье: стратегические приоритеты государства по продвижению экспорта. Точнее, осознание приоритетов. Поддержка «несырьевого экспорта», конечно, лучше, чем ничего, но как-то очень невнятно. Нужно определиться, кем мы видим себя в мировой агропищевой и логистической цепочке: поставщиками базовых товаров (зерна, рыбы, масла) или продуктов питания с высокой добавленной стоимостью — таких, как мясные? Мировой опыт показывает, что крупный и успешный экспортер не может сидеть на двух стульях. Он успешен или в одном, или в другом. И если выбирать приоритет, то не лучше ли начать с того, что у нас уже хорошо получается?
