Журнал «Агроинвестор»
Отрасль в кризисе. Наглядный показатель — производство, падение которого начал фиксировать даже Росстат
Разница между официальным и реальным производством молока в стране может быть огромной — больше 40%. Почти 32 млн т молока, которые показал за 2012 год Росстат, в стране явно не производятся. В числе причин — двойной учет части объемов и многолетние приписки в регионах. К сожалению, федеральная формула господдержки поощряет эти приписки.
Начиная с нацпроекта развития АПК (2006-2007 годы), молочное животноводство стало приоритетом господдержки. Были большие бюджетные вливания в отрасль, сравнимые со свино- и птицеводством. До недавнего времени были благополучные статотчеты, показывающие год от года небольшой рост или по крайней мере стагнацию с намеком на увеличение объемов. Но в этом году Росстат впервые за последние пять лет зафиксировал падение производства молока — не краткосрочное сезонное, а то, которое обязательно отразится на результате по итогам года. С января по август оно сократилось на 4% в сравнении с тем же периодом 2012-го, пишет статведомство. Национальный союз производителей молока («Союзмолоко») дает еще более пессимистичную цифру — снижение на 10%. За 2013 год валовый надой упадет почти на 1 млн т, предполагает союз. При этом действующая госпрограмма планирует наращивание производства с 31,9 млн т в 2012 году до 38,2 млн т — в 2020-м. Эксперты и участники рынка уверены, что этот план невыполним — не из-за того, что положение отрасли в 2013 году резко ухудшилось, а потому, что была неверно выбрана точка старта. Реальное производство молока в стране ниже, чем показывает статистика, уверены они, то есть расти придется не с 31,9 млн т, а с намного меньших объемов. С каких — можно только предполагать: сколько молока на самом деле у нас производится и как используется это молоко, не ответит ни один эксперт, говорит руководитель аналитичес-кого центра «Союзмолоко» Татьяна Рыбалова.
ЛПХ без коров?
По данным Росстата, 14,7 млн т (46,3%) из полученных в прошлом году 31,9 млн т молока пришлось на сельхозорганизации, 15,3 млн т (48,3%) — на хозяйства населения (личные подсобные, ЛПХ). 1,7 млн т (5,4%) произвели КФХ и индивидуальные предприниматели. Участники отрасли в эти показатели не верят: доля ЛПХ, по их мнению, неправдоподобно большая. Если верить статистике, за последние шесть лет они сократили производство всего на 700 тыс. т (менее чем на 5%). Хотя на этот период пришлись кризис и засухи, когда даже крупные сельхозпроизводители жаловались на высокую стоимость и дефицит кормов, рост себестоимости и были вынуждены отказаться от части поголовья.
Первый зампредседателя Комитета Госдумы по аграрным вопросам и основатель холдинга «Красный Восток Агро» Айрат Хайруллин рассказывает, что в 2008 году на фермах компании ежедневно производили 500 т молока с перспективой роста до 1 тыс. т. «Но после кризиса и засушливых 2010-2012 годов компания вынужденно пустила под нож больше 7 тыс. коров, снизив производство до 300 т/сут., — сетует Хайруллин. — Подобная тенденция с 2009 года наблюдается во всех регионах». В деревнях, где у ЛПХ в 2010 году было 150-200 коров, сейчас их осталось 35-50, рассказывает он, ссылаясь на личные наблюдения. Однако если верить Росстату, то поголовье скота в личных хозяйствах за это время почти не изменилось, а молока — даже прибавилось, недоумевает он.
По оценке Хайруллина, одни только сельхозорганизации в последние три года ликвидировали около миллиона коров. Росстат показывает за этот период сокращение на 142 тыс. коров во всех хозяйствах страны, в том числе в сельхозорганизациях — всего на 127 тыс. А КФХ, по его данным, наоборот, увеличили поголовье на 346 тыс. коров.
В первые годы рыночных реформ большая часть производства молока переместилась в хозяйства населения. По Росстату, в 1991 году они производили 26% молока, в 2000 году — 50,9%, и их доля в валовом объеме росла вплоть до 2008 года, когда достигла 51,7%. Но коров там становилось все меньше, указывает Рыбалова. Она говорит, что статистика не отражает урбанизации: по официальным цифрам, процент сельского населения — 26% — с начала 1990-х годов заметно не изменился, «но фактически деревни вымирают». И потом, в 2006 году примерно 2/3 ЛПХ уже не содержали КРС, следует из результатов Всероссийской сельскохозяйственной переписи. При этом, по статистике, объем молока в ЛПХ сравним с объемом товарного молока сельхозорганизаций, напоминает Хайруллин. Председатель совета директоров свердловской компании «Шиловское» Владимир Гаффнер рассказывает, что у населения области есть скот, хотя стадо намного меньше, чем лет десять назад. «У нас урбанизированный регион, поэтому сейчас коров в ЛПХ мало, — поясняет он. — К тому же из-за роста сельхоз-организаций и дешевизны молока в сельской местности людям невыгодно заниматься животноводством, тем более что частные хозяйства не получают господдержку». Правда, он сомневается, что в регионе есть приписки: «Я занимался этим вопросом, когда работал в областном министерстве АПК и продовольствия. Поголовье стабильно». В последние два года, уточняет Гаффнер, есть даже небольшой рост производства в сельхозорганизациях, а вот у ЛПХ оно падает. А вот в Псковской области статистика завышает производство молока частным сектором «раза в два точно», уверен председатель совета директоров местного «Великолукского молочного комбината» Дмитрий Матвеев. «Я вижу и знаю, сколько молока производят, как его считают и сколько потом пишут в отчетах», — поясняет он. Со слов Матвеева получается, что у области по молоку не спад, а настоящий обвал: в этом году, оценивает он, сельхозорганизации региона сократили производство более чем на 20%, частный сектор — еще больше.
Директор департамента животноводства и племенного дела федерального Минсельхоза Владимир Лабинов признает, что у него тоже есть сомнения в достоверности статистики. «Но других, объективно обоснованных цифр, нет, а основываться в своих выводах на субъективных данных неправильно, — добавляет он. — Утверждение “я вижу иное” — не аргумент: еще никто не побывал во всех регионах страны и не увидел ситуацию во всех хозяйствах». Нет оснований утверждать, что те же ЛПХ производят мизерные объемы молока, добавляет он: во многих областях — например, Волгоградской, Ростовской, Саратовской — большая реальная доля частного сектора.
Низкая товарность
Показателем производства, которому можно доверять, гендиректор липецкой агрофирмы «Трио» Евгения Уваркина считает не валовое производство, а его товарность — объем реализованного на переработку молока. В отличие от надоев, он фиксируется товарно-транспортными накладными, а выручка от продаж отслеживается налоговыми инспекцями. «В прошлом году товарное молоко составило порядка 16,5 млн т, причем почти все оно было произведено сельхозорганизациями, — приводит она пример. — Получается, что по статистике ЛПХ надоили молоко, но не реализовали на переработку. Вы верите, что все оно все пошло на внутреннее потребление?». Уваркина приводит в пример две области. В Ростовской, по Росстату, валовое производство составило за прошлый год более 1 млн т, доля ЛПХ — 89%, товарность — всего 16%. В Саратовской оно превысило 900 тыс. т, из которых личные хозяйства надоили 79,6%, а товарного молока регион получил только 11%. «Разделив нереализованный объем на численность сельского населения в этих областях (если сырье не продано, то в город оно не попало), получим еще одну нереальную цифру — потребление молока там составит почти 1 тыс. л/год на человека, — продолжает Уваркина. — Получается, в отдельных регионах мы обогнали Финляндию, где уровень потреб-ления — 430 л/год?». Даже страны ЕС не потребляют больше 500-600 кг/год, поддерживает ее Матвеев. Статистика должна учитывать только сырье, поступившее в переработку и на продажу, настаивает он. «Если молоко из частного сектора не реализовали, то где оно?» — спрашивает Матвеев. Люди не могут потреблять такое количество, его просто не производят, делает вывод он. Молоко потребляют не только люди — часть тратится на технологические нужды, в том числе выпойку телят, указывает Лабинов. Росстат называет это производственным потреблением. В 2012 году оно составило чуть больше 4 млн т (внутрихозяйственное использование, выпойка телят, производство медбиопрепаратов). Проверить, сколько молока производит население и какую часть продает, невозможно. Переработчики говорят, что почти не сотрудничают с личными хозяйствами — см. врезы с комментариями «Великолукского» и «Вимм-Билль-Данна». Но в любом случае получается, что ЛПХ развиваются и процветают, причем без гос-поддержки, иронизирует Уваркина. Личные хозяйства орловского региона в 2011 году произвели 82,5 тыс. т, в 2012 — 78,9 тыс. т, за семь месяцев этого года — около 49 тыс. т, перечисляет депутат облсовета Данил Фербиков. «Динамика отрицательная, но куда идет это молоко и сколько сдается из ЛПХ на переработку, отследить невозможно: в регионе нет отдельного учета по хозяйствам населения», — говорит он. Несуществующие объемы — приписки на уровне районов, предполагает Фербиков. Есть и неофициальный сбыт, не исключает Лабинов: продажа на розничных рынках, «левые схемы» реализации из бочек, на молочных кухнях
Приписки по традиции
Приписки начались не сегодня — еще в СССР гонка за валовыми показателями заставляла руководителей хозяйств отчитываться об объемах, которые не производились, и коровах, которых не было. «С переходом к рыночной экономике ничего не меняется, — сетует Рыбалова. — Методология сбора данных тоже осталась прежней, как и требования: каждый месяц сельхозпроизводители отчитываются по производству и поголовью». Страна долго жила по законам плановой экономики и, судя по всему, многие чиновники продолжают по ним жить, комментирует Фербиков.
Лабинов из Минсельхоза недоумевает, почему, принимая дела, новые главы муниципалитетов и региональных сельхоздепартаментов продолжают практику приписок, а не заявят о них открыто. «Никто не хочет брать на себя ответственность, признавая, что мы некорректно считаем, у нас неправильные показатели и молочный сектор в глубоком кризисе, — уверен Матвеев из “Великолукского”. — К тому же каждый думает о своих предшественниках: честно сказав, что есть проблемы, затрагиваешь интересы других. И потом, сразу возникнет вопрос: а почему раньше молчали?». Участники рынка, регионы и муниципалитеты боятся остаться без господдержки. По мнению Фербикова, сейчас главной причиной «статистического перекоса» являются требования федеральной агрогоспрограммы. «Отрасль в таком состоянии, что сохранять рентабельность молочного производства почти нереально, — говорит он. — Из-за этого многие сельхозпредприятия вынуждены сокращать поголовье. Как следствие, падают надои. Но, чтобы претендовать на получение субсидий, аграрии должны показывать плановый рост, по-этому им и приходится идти на приписки». Чтобы приписок не было, Уваркина предлагает привязать производственную отчетность к показателю товарности. Сейчас в соглашениях по выполнению плана для получения субсидий, которые регионы подписывают с Минсельхозом, на первом месте не товарность, а численность и прирост объема производства молока. «По годам прирост, который показывают, незначительный — на уровне 2-3%, — комментирует Уваркина. — Но, чтобы продолжать демонстрировать его, нужно от года к году показывать нереальное молоко, которое не доходит до переработки. За недовыполнение плана штрафуют прямо пропорционально проценту невыполнения. То есть если его доля больше 50%, то регион вообще лишается федеральной субсидии». Территории, особенно дотационные, в безвыходной ситуации: не подпишешь соглашение — не получишь дотаций, подпишешь — придется считать несуществующее молоко и списывать его на несуществующие ЛПХ, резюмирует Уваркина. Решить проблему невозможно без политического решения. Например, центр признает, что часть молока — это приписки, и устанавливает новую точку отсчета производимых объемов плюс меняет методику. Уваркина предлагает вывести ЛПХ из отчетности, оставив статистику только по сельхозорганизациям и КФХ, а целевыми показателями считать рост производства молока и товарность, норма которой должна быть не ниже 85%. «В регионах, где ЛПХ производят много молока и эти объемы нельзя не учитывать, стоит приравнять личные хозяйства к индивидуальным предпринимателям, — продолжает она. — При этом необходимо организовать пункты приемки молока и установить планку товарности не ниже 60%». Фербиков полагает, что такая «статистическая амнистия» не сможет изменить ситуацию. Временный эффект будет, но потом снова выстроится цепочка «требования МСХ — показатели роста — объем госсубсидии» и приписки возобновятся.
Зачем реальные цифры
Лабинову из Минсельхоза непонятно повышенное внимание участников «Союзмолоко» к объемам и товарности производства. «Агрохолдинги должны эффективно управлять своими предприятиями и получать прибыль, а статистика влияет на глобальные государственные решения, никак не влияя на эффективность бизнеса, — настаивает чиновник. — Какая разница аграрию из Липецка, сколько молока произвели, к примеру, в Архангельской области?». На основе данных Росстата правительство и Минсельхоз принимают решения о поддержке молочного бизнеса, и она не может быть эффективной без достоверной статистики, подчеркивает Матвеев: молочное животноводство — рискованный, капиталоемкий и малорентабельный бизнес. Если мы хотим развивать отрасль, нужно достоверное представление о том, что происходит в секторе, добавляет Фербиков из орловского облсовета: «Необходимо проанализировать реальную статистику и, возможно, на ее основе разработать новую программу господдержки». Достоверная статистика, точные показатели по молочному животноводству России и регионов необходимы, согласен директор по закупкам молока «Вимм-Билль-Данна» Дмитрий Мирончиков: «Государство должно иметь возможность правильно планировать потребность в молоке для выполнения целевых показателей госпрограммы, а меры поддержки сельхозпроизводителей — быть адресными. От этого зависит эффективность поддержки, а значит, развитие отрасли, рост производства молока и доступность молочных продуктов для потребителей». Приписки увеличивают номинальное производство, из-за чего снижается бухгалтерская себестоимость молока, а показатели рентабельности выглядят относительно благополучными. «В действительности подавляющее большинство хозяйств уже не зарабатывают даже на амортизацию оборудования, — указывает Хайруллин. — По балансу у нас прибыль, подтверждаемая показателями статистики. В итоге у руководителей страны и профильных министерств формируется мнение, что в отрасли все замечательно». Чтобы завуалировать нехватку сырья для перерабатывающей промышленности, чиновники, по мнению Рыбаловой, говорят о росте потребления и спроса. В 2011 году он вырос примерно на 15%. При этом умалчивают, что спрос на молпродукты покрывается импортом, а на цельномолочную линейку — за счет использования сухого молока и пальмовых масел. По Росстату, в 2012 году импорт молока и молочных продуктов составил около 8,2 млн т. Хайруллин оценивает импорт молочной продукции в пересчете на молоко примерно в 9,5 млн т, поскольку ввозится много продуктов, для выработки которых требуется большой объем сырья: сыров, сливочного масла и сухого молока. «Если сопоставить наши 13,5 млн т, которые идут на переработку, и 9,5 млн т, то станет очевидно, что ситуация в секторе катастрофическая — импорт скоро приблизится к 50% рынка, — говорит он. — При этом по доктрине продовольственной безопасности мы должны на 90% обеспечивать себя молочной продукцией отечественного производства». Между тем, по прогнозам Food and Agricultural Policy Research Institute — FAPRI, импорт в Россию продолжит расти, тогда как производство молока — сокращаться (см. «Взгляд со стороны»).
Примерно половина потребляемого в стране сыра — импорт, обращает внимание Матвеев из «Великолукского». Это говорит о том, что в кризисе как производство, так и переработка. При этом нет внятной программы развития отрасли, сожалеет он. Поддержка строится на субсидиях, а требуется инфраструктура сервисного сопровождения участников рынка, для которых нужно выращивать телок, обеспечивать кормами, закупать у них молоко. Так делается в Европе и США, напоминает Матвеев. И потом, молочное скотоводство — еще и социальная деятельность, обращает внимание он: в таких областях, как Псковская, Новгородская, Тверская, Смоленская оно — едва ли не единственная возможность дать населению работу.
Стагнация по-орловски
ке стагнация производства молока достигла критического уровня, рассказывает Данил Фербиков. «В целевой программе «Развитие молочного скотоводства и увеличение производства молока в Орловской области на 2012−2016 годы» говорится, что объем производства молока сельхозорганизациями с 1990 по 2010 годы снизился в 4,2 раза, а хозяйства населения сократили его в два раза, — говорит он. — К сожалению, сложно судить, насколько официальная статистика соответствует реальности: независимых проверок и исследований никто не проводил». В 2012 году область произвела всего 229 тыс. т молока, почти столько же (228 тыс. т) было годом ранее. Поголовье за это время сократилось почти на тысячу коров.
ВБД без ЛПХ
Дмитрий Мирончиков из ВБД говорит, что молоко, которое перерабатывается на предприятиях компании, поставляют сельхозпредприятия и фермеры. Компания сотрудничает с более чем 500 хозяйствами в 31 регионе России, закупая около 1,8 млн т/год. «Мы почти не сотрудничаем с ЛПХ, поскольку у них нет возможности поставлять сырье, соответствующее нашим стандартам — в частности, своевременно охлажденное», — поясняет он. Как и остальные переработчики, ВБД ощущает выраженный дефицит сырого молока в стране. Чтобы решить проблему, компания выстраивает долгосрочные отношения с поставщиками сырья. Владеющая «Вимм-Билль-Данном» PepsiCo утвердила программу, которая должна мотивировать рост качества сырья, рост его поставок и повысить эффективность работы молферм. «Мы проводим обучающие семинары и аудиты, разрабатываем для поставщиков планы развития, реализуем проекты обмена опытом, — рассказывает Мирончиков. — Кроме того, компания выделяет средства на беспроцентное авансирование сельхозпроизводителей сроком до одного года».
Личные хозяйства уходят с рынка
Дмитрий Матвеев, Председатель совета директоров «Великолукского молочного комбината» (Псковская обл.)
На мой взгляд, у ферм с поголовьем 50−60 коров есть будущее. А хозяйства, которые Минсельхоз относит к ЛПХ, будут отмирать, потому что они неэффективны. В советское время на селе обязательно держали коров, но сейчас это экономически нецелесообразно. И потом, пожилым сельским жителям трудно заниматься животноводством. Молодежи же интересна выгода, однако даже три-четыре коровы не принесут ощутимой прибыли. К тому же если летом ЛПХ еще могут продать молоко, то в остальные сезоны его, по большому счету, некуда реализовывать. Это одна из причин, почему население перестает его производить. Мы закупаем молоко у населения, но в небольших объемах. Даже если бы предприятию поставили задачу забирать молоко у всех ЛПХ региона, сделать это было бы невозможно из-за неэффективной логистики и низких объемов: ни один комбинат не будет отправлять машину, чтобы собрать сто литров молока.
