Журнал «Агроинвестор»
Российский АПК в международных прогнозах
Аналитики международных организаций и USDA объективнее прогнозируют развитие российского сельского хозяйства, чем МСХ и МЭР, но им не хватает знаний о планах наших компаний, возможных мерах регулирования и госполитике. Не в последнюю очередь поэтому их оценки пессимистичнее официальных. Однако в них нет и необоснованного оптимизма, продиктованного политической целесообразностью.
Президент и премьер нашей страны верят, что в ближайшие годы Россия станет одним из ведущих игроков мирового агропродовольственного рынка (см. врез «Амбиции тандема»). Минэкономразвития (МЭР), судя по долгосрочному прогнозу социально-экономического развития, поддерживает этот оптимизм. Целевые показатели Минсельхоза в госпрограмме-2013/20 немного скромнее, но не противоречат прогнозам и заявлениям руководителей государства. О том, какими видят среднесрочные перспективы сельского хозяйства федеральные ведомства, «Агроинвестор» подробно писал в этой же рубрике предыдущего, октябрьского выпуска (№10 2013). Эта статья — об оценках развития российского АПК западными экспертами. Они, как выяснилось, в ближайшие семь лет не видят нас в числе лидеров глобального агропроизводства. А вот крупным импортером сельхозпродуктов, в первую очередь молочных и мясных, Россия все равно будет, следует из их цифр.
Зерновой потенциал
В зарубежных долгосрочных прогнозах развития мирового сельхозпроизводства, как правило, нет понятия «зерновые» или «зерно», которые активно используются в нашей агрогоспрограмме и прогнозе МЭР. В основном оцениваются перспективы отдельных агрокультур. С 2005 года средняя доля пшеницы в российском валовом сборе зерновых и зернобобовых была на уровне 60%. Исходя из этого, по последним прогнозным данным Food and Agricultural Policy Research Institute (FAPRI), расчетное производство зерна в 2020 году в России может составить около 108,6 млн т (в том числе 65,2 млн т пшеницы). По оценке Минсельхоза США (USDA), оно будет 100,8 млн т (из них 60,5 млн т — пшеница). Организация экономического сотрудничества и развития и ФАО (OECD-FAO) пишут о 105 млн т (63 млн т). Целевой показатель госпрограммы —115 млн т зерна, по прогнозу МЭР — до 119 млн т. Совладелец свердловской агрокомпании «Старт» Евгений Коковин, знакомый с этими оценками, отмечает, что прогнозы производства зерна зарубежных аналитиков во многом совпадают друг с другом и даются примерно на одном уровне, поскольку у всех схожие методики. По его словам, такой анализ имеет значение в основном для национальных и международных трейдеров, которые строят свои прогнозы развития рынка и мировой торговли в том числе на основе данных разных агентств и госведомств. «Мы как сельхозпроизводитель больше ориентируемся на оценки региональных и российских балансов, так как основной объем зерна реализуется в России, — рассказывает он. — Международные оценки производства, его влияния на мировой рынок и цены реализации не всегда влияют на наш рынок и формирование местных цен». Они меняют ценовые ожидания (динамику биржевых фьючерсов, опционов и прочих инструментов), а уже в зависимости от корректировок прогнозов корректируется поведение инвесторов, вследствие чего цены на commodities растут или снижаются. «Это инструмент регулирования или даже манипулирования рынком», — считает Коковин. При этом интенсивность тендеров по закупке сельхозпродукции связана не с уровнем цен или прогнозами производства, а с графиками поставок и потребностями стран и их рынков, замечает он. Экспорт российской пшеницы в 2020 году USDA, FAPRI и OECD-FAO прогнозируют на уровне 19,6-24,4 млн т. Минсельхоз и МЭР рассчитывают на вывоз 30 млн т, из них примерно 21 млн т — пшеница (в среднем 70% экспорта зерновых). Партнер практики «Агропромышленный комплекс» консалтинговой группы «НЭО Центр» Анастасия Залуцкая думает, что экспорт зерна может достичь и более высоких показателей: если все имеющиеся планы по увеличению мощностей портовых элеваторов будут реализованы, то в 2020 году мы сможем вывозить до 35-40 млн т зерна.
Споры о свинине
Прогнозные западные оценки нашего потенциала производства мяса противоречат российским. Из них следует, что через семь лет Россия останется одним из крупнейших в мире импортеров.
Согласно стратегии развития мясного животноводства до 2020 года, разработанной российским Минсельхозом, через семь лет производство говядины должно составлять около 1,8 млн т (здесь и далее — в убойном весе). Прогнозы FAPRI и USDA ниже — 1,4 млн т и 1,3 млн т, зато OECD-FAO оценивает наши перспективы на уровне 2 млн т. По Минсельхозу, импорт говядины в 2020 году снизится до 0,5 млн т. Близкая оценка у OECD-FAO — 0,8 млн т. USDA и FAPRI не так оптимистичны: 1,2 млн т и 1 млн т.
Из-за перманентного кризиса молочной отрасли в этом году ускорилось сокращение поголовья КРС. Поскольку сейчас примерно 90% российской говядины — это шлейф молочного стада, то ее предложение, вероятно, начнет снижаться, так как мясное скотоводство хоть и развивается, но вряд ли будет успевать производить выпадающие объемы, комментирует руководитель исполкома Национальной мясной ассоциации Сергей Юшин. Россия останется крупным импортером говядины — ввоз может разве что сдерживаться регулятивными мерами и текущей конъюнктурой. «Пока не решен вопрос поставок из США. А объем квоты ЕС — 60 тыс. т замороженного и 30 тыс. т охлажденного мяса в год. Но на сегодня они не могут быть надежным поставщиком: нет конкурентной цены и действительно большого предложения для нашего рынка, — рассказывает эксперт. — Кроме того, Таможенный союз может изменить преференциальный режим ввоза говядины. В таком случае сверхквотные объемы будут облагаться полным таможенным тарифом, а не 75% от стоимости растаможки, как сейчас. Это тоже может снизить импорт». К тому же высокая цена на говядину ограничивает рост спроса, поэтому свинина и мясо птицы, предложение которых увеличивается, будут вытеснять ее в рознице и переработке. «Роста импорта, на который рассчитывают зарубежные эксперты, может не произойти», — резюмирует Юшин.
Стратегия Минсельхоза предполагает рост производства свинины до 3,4 млн т и сокращение ее импорта до 50 тыс. т в 2020 году. OECD-FAO тоже высоко оценивают перспективы сектора (производство на уровне 3,1 млн т), но прогнозируют увеличение ввоза до 1,1 млн т. Прогнозы FAPRI и USDA почти идентичны: производство 2,3 млн т и 2,4 млн т, импорт 0,9 млн т и 0,8 млн т. Зарубежные источники учитывают импорт свинины с учетом шпика и субпродуктов, тогда как наши ведомства — только мяса. Методики пересчета живого веса в мясо тоже разные, поясняет различия в прогнозах главный эксперт по анализу и прогнозированию рынка Национального союза свиноводов Николай Бирулин. Управляющий директор компании «Молочный продукт» Елена Фастова считает, что показатели Минсельхоза завышены: рост будет более умеренным — скорее, ближе к прогнозу OECD-FAO. «Достичь показателей госпрограммы реально, только если вырастет цена на живых свиней, — говорит она. — После ее прошлогоднего падения рентабельность отрасли уже не вернется к прежнему уровню, поэтому свиноводство становится инвестиционно непривлекательным». Сейчас свиноводство — один из наиболее сложных секторов для долгосрочных прогнозов, указывает Юшин. Идет быстрая структурная и технологическая модернизация отрасли, темпы сокращения поголовья и производства в ЛПХ ускорились, его прирост в сельхозорганизациях пока перекрывает выпадающие объемы, но неизвестно, сохранится ли этот тренд в будущем. «Не исключено, что после 2015 года в свиноводстве будет стагнация, — рассуждает Юшин. — Это произойдет, если инвестиций и ввода новых промышленных мощностей окажется недостаточно для возмещения выпадающих объемов ЛПХ и неэффективных производителей. Сейчас они производят 1,5-1,7 млн т/год». Тогда цены свинины поднимутся на достаточно высокий уровень. Это будет способствовать активизации импорта и сдержит спрос, тем более что в ценовом плане свинине придется конкурировать с мясом птицы, рассказывает Юшин. «Впрочем, этот год показал, что импорт продукции свиноводства, в том числе субпродуктов и шпика, снижается. А благодаря развитию логистики охлажденная отечественная свинина занимает все большую долю рынка даже в небольших городах», — добавляет он.
Динамичная птица
Относительно прогнозов производства мяса птицы эксперты OECD-FAO одного мнения с нашим Минсельхозом и даже чуть оптимистичнее его: их оценка — 4,4 млн т, в стратегии министерства — 4,3 млн т. Аналитики FAPRI и USDA говорят о 3 млн т и 3,4 млн т. При этом USDA и OECD-FAO оценивают импорт на уровне 300 тыс. т, FAPRI прогнозирует его рост до порядка 700 тыс. т, а наши чиновники рассчитывают на снижение ввоза до 90 тыс. т в 2020 году. Залуцкая не верит в увеличение импорта мяса птицы: уже сейчас 80-90% внутреннего потребления обеспечено собственным производством. Кроме того, в ближайшие несколько лет будут введены крупные комплексы по производству мяса бройлеров, что позволит полностью обеспечить потребности. Юшин соглашается, что в худшем случае ввоз мяса птицы останется на нынешнем уровне, а в дальнейшем все-таки будет снижаться. «Думаю, зарубежные эксперты исходили из того, что рост предложения не будет успевать за ростом спроса, — предполагает он. — Но нужно помнить, что, кроме импорта из дальнего зарубежья, есть товары стран Таможенного союза — в частности, Белоруссии, а это не импорт. Крупные поставки могут быть и из Украины, если она будет соблюдать требования ТС по безопасности продукции».Не стоит забывать и о фактически заградительной ввозной пошлине на птицу, которая также будет препятствовать росту импорта. По словам Юшина, квоту (на уровне 60 тыс. т) на бескостное мясо из ЕС Россия уже сегодня не может выбрать: почти весь ее объем — мясо механической обвалки, которого достаточно в стране. Поэтому внутренняя цена на него настолько низка, что ввоз из Европы не имеет экономического смысла. «А вот на окорочка есть и всегда будет свой спрос, но роста их потребления мы не ожидаем, так что и импорт расти не будет», — добавляет Юшин.
Независимый бизнес-консультант Валентин Корыпаев думает, что рост импорта мяса птицы как один из рыночных сценариев все-таки возможен. Российские предприятия плохо управляют издержками — зарубежные конкуренты намного эффективнее. «При сочетании негативных факторов — например снижения господдержки и неблагоприятных погодных условий (подорожают корма) — неэффективные игроки вынуждены будут уходить с рынка, а поскольку уровень потребления уже достаточно высокий, освободившуюся нишу может заполнить импорт», — рассуждает он. Минсельхоз и МЭР пишут об экспорте мяса птицы, объемы которого в 2020 году должны составить около 400 тыс. т. FAPRI не видит Россию заметным экспортером. USDA и OECD-FAO более оптимистичны, допуская вывоз 68 тыс. т и 130 тыс. т в 2020 году. Целевые показатели экспорта от Минсельхоза — это не прогноз, а пиар, говорит Юшин: цифры были заявлены в период бурного роста отрасли, но они необоснованны. «Даже если вы конкурентоспособны, если у вас качественный и безопасный товар, но правительство при этом не проделало свою работу в плане открытия экспортных рынков, аттестации, получения квот, согласования ветсертификатов
Сейчас основной покупатель российской птицы — Казахстан. На международном рынке его российские участники себя, похоже, не видят. «С того момента как Европа одобрила поставки мяса птицы из России с точки зрения ветеринарных требований [2012 год — «АИ»], только «Приосколье» подало заявку на аттестацию в Россельхознадзор, — знает Юшин. — Остальные не хотят или считают невозможным вывоз продукции — даже не пытаются ее пройти». По его мнению, только рынок может заставить компании прилагать усилия, чтобы выйти на экспорт, когда продукцию будет невозможно реализовать в стране, а доходность превратится в убытки. Корыпаев тоже считает, что экспорт не будет активно развиваться, пока нет проблем на внутреннем рынке. «Накапливаются сезонные остатки, но потом продукция реализуется, — говорит он. — А вот когда встанет вопрос: разориться или начать экспортировать, компании будут активнее». Экспортировать сложно, признает Юшин: нужно иметь финансовые и страховые инструменты для таких поставок, а кроме языков, нужно знать культуру и особенности ведения бизнеса в стране-импортере, ее требования, местные рынки и потребительские предпочтения населения. Вряд ли каждая птицефабрика сможет нанять таких специалистов, понимает он. Поэтому Юшин советует производителям налаживать отношения с трейдерами, тем более что напрямую мясом в мире торгуют только очень крупные производители. Но при этом все опять упирается в себестоимость продукции и возможность предложить конкурентную цену, поскольку трейдеры тоже хотят получать свою маржу, добавляет Корыпаев. Тем не менее экспорт все-таки будет расти, уверен Юшин — прежде всего в СНГ и ТС. «Думаю, мы с Белоруссией будем биться за рынок Казахстана, — предполагает он. — Нишевые позиции — субпродукты и лапки — пойдут в Юго-Восточную Азию. Если правильно производить продукцию халяль и вести грамотную маркетинговую политику, то вполне можно наращивать поставки курятины в мусульманские страны».
Молока не будет
Госпрограмма предполагает рост производства молока до 38,2 млн т в 2020 году, МЭР прогнозирует 33,8-36,2 млн т. Эксперты FAPRI ждут снижения его производства в России до 27,7 млн т при промышленном использовании примерно 14 млн т/год. OECD-FAO оценивает перспективы роста отрасли до 35,8 млн т. Однако оба прогноза предполагают снижение поголовья коров. «К сожалению, мы не можем говорить о безусловной правдивости российских статистических данных о состоянии молочной отрасли, — комментирует старший эксперт ИКАРа по молочному рынку Виктория Берлай. — А не имея даже начальных достоверных ориентиров, нельзя с абсолютной точностью говорить и о том, что мы сможем получить результат, записанный в госпрограмме». ИКАР тоже исходит из сокращения поголовья. «По нашим прогнозам, в 2020 году в сельхозорганизациях будет примерно 3,1 млн коров против 3,6 млн в 2012 году, — делится Берлай. — При этом есть потенциал роста производства сырого молока за счет увеличения надоев». В последние десять лет продуктивность коров в сельхозорганизациях росла на 3,1%/год. При сохранении темпа на уровне 3%/год и условии, что поголовье не будет сокращаться более чем на 2%/год, а сохранность поголовья вырастет до 99%, мы сможем постепенно наращивать производство, объясняет эксперт. В этом случае сельхозорганизации за 2020 год смогут произвести до 15,5 млн т молока. В 2013-м, по оценке ИКАРа, они произведут 13,9 млн т. В 2012 году, по Росстату, валовый надой у них был на уровне 14,8 млн т. Фастова из «Молочного продукта» считает самым вероятным вариантом прогноз FAPRI. «По объему производства мы на уровне 2008 года. Предпосылок его увеличения нет, наоборот, в этом году будет снижение», — поясняет она. Несмотря на то, что цена сырого молока сейчас достаточно привлекательна, отрасль остается неинтересной для инвесторов из-за высокой капиталоемкости и долгой окупаемости проектов. При этом господдержка молочного скотоводства на ее нынешнем уровне не привлекает новые инвестиции, позволяя только поддерживать действующие производства, но не развивать их, констатирует Фастова.
Не верят в прогнозы
В сезоне-2020/21 FAPRI прогнозирует производство сахарной свеклы в России на уровне 44,3 млн т, сахара — 5,8 млн т, возможный импорт сахара оценивает в 978 тыс. т. У OECD-FAO прогноз существенно ниже — 37,5 млн т свеклы и 5 млн т сахара, импорт — чуть более 1 млн т. Минсельхоз намерен за семь лет нарастить производство сахарной свеклы до 41 млн т, выработку сахара — до 5,4 млн т. Долгосрочные прогнозы интересны не конкретными цифрами, а как источник для анализа тенденций и возможной смены трендов, говорит ведущий эксперт ИКАРа Евгений Иванов. То есть в них важны не числа, а комментарии и пояснения. У зарубежных аналитиков, по его словам, далеко не всегда адекватны даже исходные данные, не говоря о прогнозных. «Например, FAPRI сильно завышает посевы сахарной свеклы, занижая урожайность и запасы сахара на начало сезона, — поясняет он. — Да и сам принцип почти линейного роста площадей некорректен: емкость внутреннего рынка свекловичного сахара сильно ограничена, а экспорт незначителен». Его вывод — рост урожайности при одновременном сокращении посевов. При этом Иванов напоминает, что на урожайность и объем производства в каждом сезоне будет влиять фактор нестабильной погоды, а значит, фактические данные станут колебаться. Выработку более 5,3-5,4 млн т сахара Иванов тоже считает невозможной, разве что «в какой-то один год аномально хорошей погоды». По его мнению, более адекватен прогноз OECD-FAO, хотя он и отмечает излишний оптимизм зарубежных аналитиков относительно внутренних цен на сахарную свеклу при стабильных ценах на сахар, завышенную емкость его внутреннего рынка и экспорта. Финдиректор Sucden в России Глеб Тихомиров соглашается, что FAPRI и OECD-FAO переоценивают емкость российского рынка сахара — на 1 млн т и 0,5 млн т, прикидывает он. «Исходя из неверных оценок текущего состояния рынка, трудно прийти к правильным результатам в долгосрочном прогнозировании его развития, — комментирует топ-менеджер. — Нам тоже ближе оценка OECD-FAO, по которой производство свекловичного сахара к 2020 году достигнет 5 млн т. Но даже эту цифру мы считаем оптимистичной».Впрочем, показатели Минсельхоза, по мнению Иванова, еще более приблизительны. «Это благие намерения чиновников, не подкрепленные внятными мерами господдержки», — говорит он. По прогнозу ИКАРа, производство свекловичного сахара в 2020 году составит 4,8 млн т при потреблении не более 5,2 млн т. Тихомиров добавляет, что относительно небольшой разброс в оценках производства указывает на то, что свеклосахарная отрасль прошла период экспансии и теперь находится в стадии консолидации. Но, поскольку конъюнктура внешнего и внутреннего рынков быстро меняется, в компании не переоценивают значимость и достоверность долгосрочных прогнозов, кто бы ни был их автором, заключает он.
Почему недооценивают
Зарубежные эксперты знают целевые показатели нашей агрогоспрограммы, но в прогнозах прежде всего исходят из экономических реалий и своей осведомленности о трендах глобального мясного рынка, говорит Юшин из Национальной мясной ассоциации. Их оценки эксперт считает более объективными еще и потому, что в российских часто доминирует «политическая целесообразность»: нужно показать, что все будет хорошо. Вместе с тем иностранные аналитики, в отличие от наших, могут не все знать о планах компаний и государства, особенностях и возможностях регулирования рынка в пользу отечественных производителей, мерах таможенно-тарифной политики. Российские прогнозы могут быть оптимистичнее еще и поэтому, думает Юшин. «Мы лучше знаем ситуацию. Например, в свиноводстве прирост производства сейчас не главное — он может быть, но отрасль останется неустойчивой и неконкурентоспособной, — поясняет он. — А при нулевом приросте станет устойчивее за счет увеличения доли промышленных предприятий и снижения — ЛПХ, что важнее, чем просто увеличивать объемы». По мнению Залуцкой из «НЭО Центра», прогнозы зарубежных специалистов менее объективны, поскольку они недостаточно информированы об отрасли в целом и реализуемых агропроектах в частности. Эта информация не аккумулируется в статистических данных на федеральном или региональном уровнях, и в агрегированном виде недоступна не только зарубежным, но и российским экспертам. «Подготовка качественного долгосрочного прогноза достаточно трудоемка, требует сбора большого объема информации из разных источников и все равно результат с большой вероятностью получается необъективным», — делает вывод она. Более низкие оценки перспектив развития российского АПК — не пессимизм, настаивает Юшин: зарубежные эксперты знают о наших проблемах, о недостаточной эффективности птице- и свиноводческих предприятий, ветеринарных проблемах и не занижают значения этих факторов. Корыпаев предполагает, что более высокие прогнозные показатели российских ведомств могут быть связаны с их недооценкой иностранных производителей и переоценкой — российских. «За рубежом быстрее внедряют инновации, там совершенно другая маржа, выше конкуренция, а для роста доходности на доли процента бизнес готов инвестировать в более эффективное оборудование и менять технологии, —перечисляет он. — Наши производители работают по принципу “дайте и помогите”: постоянно просят гос- поддержку, льготы
Тем не менее целевые показатели госпрограммы — ориентир для инвесторов, и потом, нельзя сказать, что это совсем неправдоподобные цифры, отмечает Юшин. Однако он считает, что их пора корректировать и менять акценты господдержки. «Мы начинаем более осмысленно понимать, как будет развиваться отрасль в ВТО. Соглашение о свободной торговле в СНГ — тоже важный фактор, влияющий на мясной сектор. Участие в Таможенном союзе также будет определять развитие АПК России. Поэтому не вижу ничего предосудительного в пересмотре госпрограммы», — говорит эксперт.
Кому доверять
Эксперты и участники рынка отмечают важность для отрасли долгосрочных прогнозов, в том числе зарубежных. Они необходимы для понимания ориентиров и целевых показателей, а также расстановки приоритетов в развитии продовольственных рынков, считает Залуцкая. «Инвесторам эта информация нужна для принятия решений о входе в проекты, государству — для понимания мер поддержки, необходимых отрасли, и повышения ее конкурентоспособности на мировых рынках», — уточняет она. «НЭО Центр» использует прогнозы для оценки эффективности инвестиционных проектов в сельском хозяйстве. «Как правило, мы анализируем и сопоставляем всю доступную информацию из российских и зарубежных источников, а затем формируем сводный консенсус-прогноз, объединяющий разные данные», — поясняет Залуцкая. Национальный союз свиноводов изучает иностранные прогнозы, так как они построены на видении развития ситуации в мире, но создает и использует свои, делится Бирулин. «Наши прогнозы производства основаны на ежегодном мониторинге более 400 отечественных предприятий и планов их развития», — рассказывает он. Глобальные прогнозы союз использует для моделирования балансов потребления и предложения на рынке. Будущее инвариантно и зависит от многих факторов, поэтому в союзе разработали оптимистичный и пессимистичный сценарии долгосрочного прогноза развития свиноводства.Национальная мясная ассоциация постоянно изучает разные международные прогнозы, сравнивая их со своим анализом. «Мы используем зарубежные источники, но больше ориентируемся на свои цифры, поскольку глубже видим проблемы отрасли и знаем детали, которые могут на нее повлиять, — рассказывает Юшин. — Собственные прогнозы корректируем в зависимости от изменения ситуации с доступностью долгосрочного кредитования АПК, экономического положения страны, учитываем факторы возможного изменения таможенно-тарифного регулирования и эпизоотической ситуации».
Чем больше экспертных прогнозов — тем лучше, уверен Корыпаев: они нужны инвесторам для сравнения их со своим видением перспектив рынка и принятия решений. В плане качества оценок он советует ориентироваться на данные отраслевых союзов и экспертов, близко знакомых с ситуацией в отрасли и планами бизнеса. «Если судить по открытым источникам и прогнозам, то через три года у нас должны производить 650 тыс. т индейки, — приводит он пример. — Но я близок к этому бизнесу и знаю, что большинство заявленных проектов отложено или задержано. Поэтому к 2016 году будет не больше 180-200 тыс. т».
Фастова говорит, что долгосрочные прогнозы развития АПК актуальны для «Молочного продукта», поскольку компания планирует деятельность на семилетнюю перспективу. При этом менеджмент больше ориентируется на прогнозы иностранных экспертов и отраслевых союзов. Последние тоже пользуются зарубежной аналитикой, знает она.
Амбиции тандема
В декабре прошлого года, выступая с посланием Федеральному Собранию, президент Владимир Путин сказал, что в ближайшие четыре-пять лет Россия должна полностью обеспечить свою продовольственную независимость. Месяцем позже премьер Дмитрий Медведев на Давосском форуме призывал подумать, «каким образом Россия будет кормить весь мир». В мае 2013 года на встрече с предпринимателями в Воронеже президент предположил, что «скоро весь арабский мир будет есть нашу индейку». В октябре на совещании «О развитии молочного животноводства в России» Медведев заявил, что «у нас есть все шансы стать одним из ведущих мировых производителей молочной продукции».
У России большой потенциал роста
Уэйн Джонс
Руководитель отдела агропродовольственной торговли и рынков Директората по торговле и сельскому хозяйству OЭСР/OECD
Прогнозы, а точнее экстраполяцию параметров развития АПК, эксперты OECD-FAO основывают на целом ряде допущений относительно параметров макроэкономической ситуации будущего — таких как численность населения, рост ВВП, инфляция, курсы валют, цены на нефть, изменения в аграрной политике, урожайностьи т. д. Прогнозы разных организаций могут отличаться из-за вариаций в таких допущениях. Используются также разные экономические модели с отличающимися оценками кросс-эластичностей цен и доходов, что влияет на результат.
Аналитики OECD-FAO работают в тесном сотрудничестве с экспертами стран [о которых готовят прогнозы]. Поэтому наш прогноз, как правило, близок к оценкам национальных ведомств. Однако наши оценки отличаются, поскольку они проходят обсуждение (апробацию) с участием представителей стран и международных прогнозных групп. Цель таких консультаций — достижение консенсуса для увязки страновых оценок с мировыми (глобальными) параметрами. Наша модель предусматривает порядка 40 тыс. переменных и 30 тыс. уравнений для решения этой задачи. Страны, как правило, оптимистично оценивают свой производственный и торговый потенциал, и если бы мы использовали их данные без апробации, то нельзя было бы получить сбалансированный прогноз мирового производства, потребления, торговли и цен.
У России большой потенциал роста агропроизводства и торговли за счет расширения посевов и увеличения эффективности использования факторов производства. Но чтобы помочь реализации этого потенциала, нужна госполитика, которая бы не изолировала производителей от сигналов рынка, одновременно давая им неискажающие инструменты управления рисками и способствуя привлечению инвестиций. Пока, однако, Россия в основном применяет искажающую поддержку, опирающуюся на протекционизм и дотации. Прогнозы зарубежных экспертов по России различаются из-за разной оценки ее потенциала по наращиванию эффективности за счет инвестиций в научные исследования, образование, распространение технологий / знаний и развитие инфраструктуры.
Международные прогнозы регулярно обновляются
Константин Кузнецов
Аналитик информационно-аналитической группы мясокомбината «Останкино»
Мы знакомимся с прогнозами аналитических центров по мере их появления. USDA, FAPRI, OECD-FAO публикуют прогнозы раз в год, тогда как прогнозы наших ведомств, как правило, приурочены к выходу каких-либо долгосрочных программ развития. Есть ежегодные прогнозные балансы производства/потребления, но с этими документами чиновники знакомят общественность неохотно. Поскольку у перечисленных иностранных ведомств нет единой методики расчета, мы обычно сравниваем динамику прогнозных показателей. Ценность прогноза определяем по следующим факторам: прозрачность методологии расчета; наличие исполнителя, к которому можно обратиться за уточнениями; доступность лежащей в основе прогноза базы данных; регулярность обновления. Исходя из этих критериев, удобнее всего пользоваться прогнозами USDA. Долгосрочные прогнозы необходимы в агроотрасли, где период возврата инвестиций начинается от пяти лет. При этом все понимают, что в расчеты неизбежно будут вмешиваться форс-мажоры: АЧС, ВТО, изменения государственной политики. Именно поэтому международные прогнозы ежегодно обновляются, и изменения часто интереснее абсолютных цифр — это сигнал для бизнеса, что появились новые факторы, на которые стоит обратить внимание.
