Председатель совета директора агрохолдинга «Сибагро» (ранее он назывался «Сибирская аграрная группа») Андрей Тютюшев рассказал «Агроинвестору» о том, как для компании складывается этот год, какие экспортные планы она перед собой ставит, и где видит точки роста бизнеса.
— Второй квартал этого года для многих компаний — в частности производителей мяса — оказался сложным из-за вынужденного изменения цепочек продаж продукции. Каким он стал для «Сибагро» и что было с продажами в третьем квартале?
- Второй квартал для нашей компании был благоприятным. Мы не связываем это с эффектом пандемии, это результат нашей работы в предыдущие два года. В целом по нашим предприятиям, если говорить про продукцию переработки — колбасы, деликатесы, полуфабрикаты — объемы выросли примерно на 30%. Третий квартал по сравнению с аналогичным периодом прошлого года показал прибавку на 25% по термически обработанной продукции мясопереработки. Безусловно, каналы продаж изменились. Так получилось, что мы как раз развивали те рынки, продажи которых в этот период увеличились. В частности, мы не были сильно представлены в гипермаркетах, больше в небольших сетях и традиционной рознице. И как раз эти каналы в период карантинных ограничений были максимально востребованы у потребителей.
— Вы заметили изменение спроса?
- Увеличились продажи продукции дешевого сегмента. Хотя в целом сейчас мы не чувствуем серьезных изменений. В целом по мясу рынок стоит на месте, а по свинине в стране есть тенденция роста спроса. Могу это связать только с тем, что этим летом люди не выезжали за границу, как это всегда было, поэтому потребление летом изменилось. В начале года цены на свинину были ниже, чем годом ранее примерно на 10-15%, а вот в июле цена пробила пик прошлого года.
— Пришлось ли в этом году как-то корректировать инвестиционные планы?
- Нет, мы ничего не корректируем. Все инвестиционные программы 2020 года, которые у нас начаты, успешно реализуются. Планы и перспективы, которые были год назад, не поменялись.
— Как отражается на бизнесе ослабление курса рубля?
- Очень сильно. Все витамины у нас производятся за границей, и их цена напрямую связана с курсом доллара. Цена на зерно также привязана к курсу доллара, потому что это экспортный товар. В принципе вся сырьевая себестоимость у нас, за исключением того, что мы сами выращиваем, сейчас зависит от курса американской валюты. С начала года сырьевая себестоимость у нас выросла примерно на 25%.
— В этом году у многих регионов есть риск дефицита бюджетов, что может привести к сокращению господдержки инвестпроектов в агросекторе. Насколько для вашей компании актуальна эта проблема?
- Такая проблема есть, однако ее последствия мы, думаю, ощутим в конце года, потому что не все обязательства, взятые на себя региональными правительствами, выполняются. И это необязательно связано с пандемией, а, например, с политической ситуацией в отдельных регионах, где меняется правительство или губернатор. Например, такая ситуация у нас сложилась в Тюмени, где выплата компенсаций была прекращена решением регионального правительства. Есть сложности с получением поддержки под новые проекты. Вот в Екатеринбурге нам заявили, что не смогут поддержать наш проект в этом году, переносят его на следующий. Но, если говорить в целом, то, безусловно, отношение к агропромышленному комплексу за последние пять лет существенно улучшилось. И обязательства государства по выполнению своих программ уже на качественно другом уровне.
— «Сибагро» активно осваивает экспортные направления. У вас есть понимание, каких показателей компания хочет достичь на внешних рынках?
- KPI по экспорту есть: это 6 тыс. т продукции в месяц, или около 70 тыс. т в год. В следующем году мы на этот объем, конечно, не выйдем, потому что будем плавно идти к этой цифре, но к концу 2021-го должны достигнуть 6 тыс. т в месяц. Наш ориентир по географии поставок — это Вьетнам плюс Монголия. Это небольшая страна, с которой мы давно работаем, постепенно наращивая там объемы продаж. Если к Вьетнаму и Монголии добавится еще и Китай для поставок свинины, думаю, российские производители могут сразу утроить производство свинины и птицы. Но что делать с этим объемом, когда Китай внезапно закроет границы? Такой риск всегда есть.
— Долгие годы африканская чума свиней (АЧС) называлась одной из причин, почему отечественные производители не могли поставлять свинину в Китай. Сейчас же Китай сам борется с этим заболеванием. Как вы считаете, это может как-то способствовать переговорам по открытию рынка страны для российской свинины?
- Ситуация с поставками мяса в Китай, прежде всего, политическая. АЧС есть у них и у нас. Но крупные производители имеют хороший санитарный защитный статус от подобных вещей. И в целом, когда мы говорим про ветеринарный контроль, его можно наладить без проблем. Более того, можно применить регионализацию. В России есть территории, где АЧС никогда не было и, может быть, никогда и не будет. Так что поставки с крупных предприятий возможны, но дальше встает вопрос политический воли.
— Кроме Китая вы упомянули Вьетнам и Монголию, но есть еще, например, Таиланд, Тайвань, Корея. Насколько они привлекательны для поставок?
- По большому счету, мы можем найти своего покупателя в любой из этих стран. Потому что стоимость производства свинины у нас более конкурентоспособная в сравнении с остальными государствами.
— Сколько свинины вы сейчас поставляете во Вьетнам?
- В масштабах страны совсем немного, но по меркам нашего предприятия это заметный объем — примерно сто тонн в неделю. Но эта цифра отражается не емкость вьетнамского рынка и не наши торговые возможности, а проблемы отечественной железной дороги. Мы бы хотели нарастить поставки, но пока такой возможности нет: нам не хватает контейнеров для отправки мяса во Вьетнам. Такая ситуация сложилась просто потому, что раньше с этой темой никто никогда не сталкивался. И, очевидно, что по мере развития этого рынка, контейнерные перевозки будут сильно востребованы. Но за три месяца эту проблему, конечно, не решить. Если мы говорим о том, что хотим отправлять на экспорт сотни тысяч тонн мяса, то сначала должны решить, как его туда отправлять. Поставки в Китай, если они вдруг начнутся завтра-послезавтра, также упрутся в эту проблему.
— В последнее время все активнее обсуждается тренд повышения спроса на растительные заменители мяса. Вы считаете его производителей потенциальными конкурентами или для вашего основного рынка — от Урала до Дальнего Востока — это пока экзотика?
- Разговоры об этом идут очень давно. Но, мне кажется, для нашей страны растительные заменители мяса не будут актуальны еще долго. Грубо говоря, пока наше поколение живет, эта история точно не станет массовой. Возможно, она когда-то будет актуальна для наших детей или даже внуков. Это как колбаса с соей. Соя — нормальный диетический продукт, но люди пока выбирают не колбасу с соей, а колбасу с мясом.
— Какие точки роста для компании вы видите за пределами своего основного — мясного — бизнеса?
- Глубокая переработка зерна. И вообще всего сырья, которое у нас есть на территории страны. По существу, какая экономика самая эффективная? Та, которая перерабатывает сырье до конечного продукта. Мы в компании разработали проект строительства большого завода по глубокой переработке зерна в Красноярском крае. Считаю, что в этом направлении нам нужно развиваться. И в этом смысле у нас есть взаимопонимание, например, с Минсельхозом. Условия, которые сейчас создает государство, благоприятны для того, чтобы компании шли в глубокую переработку всего, что мы сегодня экспортируем из страны.
