Создание ситуаций ограниченного выбора — основа огромной рыночной силы глобальных корпораций
Мы часто пишем о стратегических трендах, которые определяют настоящее и станут определять будущее АПК. Принято больше говорить о преимуществах. Но сегодня давайте посмотрим на риски, которые несет для производителей агротоваров реальность, формирующаяся на наших глазах.
Самый очевидный тренд — растущий контроль транснациональных компаний над ключевыми сферами продовольственных цепочек: входящими ресурсами для АПК (семена, СЗР, техника), сбытовой инфраструктурой (трейдинг) и отчасти ритейлом. Отдельно стоят пищевые гиганты. Они вбирают в себя уже не просто новые рынки, и не просто входят в новые направления деятельности, как Pepsi вошла в снэки и молочную продукцию. Они начинают моделировать новые продукты, рецептуры и вкусы, в области b2c ценностно влияя на потребителя (системы питания, образ жизни, поведенческие модели), а в b2b — «заказывая» сельхозпроизводителю сырье и компоненты, обладающие заданными качеством и свойствами.
Всех признаков монополий здесь пока нет, но олигополии уже сложились, и маргинализация либо поглощение локальных игроков — не больше чем дело времени. После серии сделок M&A три компании — Bayer-Monsanto, ChemChina-Syngenta и Dow-DuPont (сейчас Corteva) — контролируют 60% глобального рынка патентованных семян, оригинальных гербицидов, пестицидов и, что важно для будущего, биологических СЗР. На мой взгляд, подобные сделки нас ждут и в сегменте агротехники. Здесь вероятно появление альянсов, схожих с альянсами автопроизводителей, сложившимися за два последних десятилетия — такими, как Volkswagen AG, PSA Peugeot Citroen или Renault-Nissan-Mitsubishi. Вопрос только, когда и в какой форме эти сделки произойдут в агротехнической среде.
Третий сектор с высокой концентрацией рыночного влияния — владельцы сбытовых цепочек, так называемые АBCD: ADM, Bunge, Cargill, Louis Dreyfus. Я бы добавил сюда Glencore, имеющего серьезные позиции на таких агрорынках, как зерновой. Четвертый сегмент — розничные торговые сети — тоже укрупняются. Правда, пока (в отличие от трейдеров и агрохимических компаний) не на глобальном, а страновом и, отчасти, межстрановом уровнях. Но очевидно, что ритейл в ближайшие десятилетия тоже будет в той или иной форме глобализован.
Рыночное доминирование трех из пяти секторов — пищевого, агрохимического и сбытового — усиливается. Оно идет и по горизонтали (включение в свои контуры других компаний своего сегмента, новых продуктов и рынков), и по вертикали: от b2b к b2c, от продукта к генетике/селекции и первичной агротехнологии. Это дает мегаигрокам огромную синергию. Из производителей отдельных товаров или поставщиков услуг они становятся маркетмейкерами, формирующими глобальные матрицы создания добавленной стоимости и управления ей, включая нормы доходности. В новой реальности может существовать и зарабатывать только тот, кто встроен в матрицу. Вне ее вы просто не удержитесь на рынке.
Простой пример — цифровые экосистемы для фермеров, которые сейчас активно создаются. Подсоединившись к экосистеме, вы получаете в одном месте все решения, помогающие оптимизировать бизнес-процессы и максимизировать доход. Это семена, СЗР, техника, сервис и консалтинг, агрономические карты, финансирование, страхование, продажи
В сравнении с ними производители commodities представляют собой атомизированный мир мелких, средних и крупных фермеров, хозяйств и агрооператоров. У них все меньше рыночного маневра. С одной стороны цепочки у них международные олигополии-поставщики ресурсов, с другой — глобальные байеры, покупающие то, что аграрии произвели. Итак, контролируя входящие ресурсы для производства товаров АПК, а также логистическую и торговую инфраструктуры и сбытовые артерии, можно контролировать не только доходность, а — в широком плане — всю бизнес-деятельность тех, кто производит продовольствие.
