Журнал «Агротехника и технологии»
Отрасль селекции и семеноводства переживает трансформацию. Однако приведут ли изменения к положительным результатам, пока не ясно. Инициатива по выстраиванию новых отношений между селекционерами, семеноводами и бизнесом идёт сверху, но в самой отрасли считают, что это не самый продуктивный подход. Эксперты и участники рынка поделились с журналом «Агротехника и технологии» своими мнениями о том, что ждёт отечественную селекцию и семеноводство
Связь российских селекционеров с бизнесом была утеряна около тридцати лет назад. С тех самых пор, когда выстроенная советская система селекции и воспроизводства семян не смогла вписаться в новые экономические реалии. Как следствие, по целому ряду культур место российских институтов заняли иностранные компании и частные российские семеноводческие фирмы.
Как замечает начальник отдела экономики инноваций института аграрных исследований ВШЭ Надежда Орлова, на текущий момент относительно неплохо обстоят дела только по основным для нашего АПК зерновым культурам (пшеница, рожь, ячмень и др.) — самообеспеченность здесь составляет более 90%. А вот ситуация с абсолютным большинством других культур — в зоне риска. Особенно это касается подсолнечника, сахарной свёклы, кукурузы, сои и рапса.
Чтобы дать отечественной государственной науке импульс к развитию, Минсельхоз предлагает иностранным участникам рынка поделиться с российскими научными институтами своими селекционными достижениями через организованные совместные предприятия. Однако бизнес (в первую очередь иностранный), эту инициативу воспринимает с большой долей осторожности.
Кроме того, участники рынка отмечают, что передачи иностранных наработок для выстраивания системной работы будет явно недостаточно, поскольку для полноценного возрождения отрасли семеноводства требуются гораздо более серьёзные действия.
«В отличие от советского времени, когда на первичное семеноводство работало три НИИ, размножение объёмов обеспечивали многочисленные элитные семеноводческие хозяйства, а сами институты принадлежали Академии наук. Сейчас же никакой стройной системы воспроизводства семян в России нет», — сожалеет директор компании «Щёлково Агрохим» Салис Каракотов.
По его словам, Минсельхоз возглавил только 11 институтов, с помощью которых планируется восстановить семеноводство. «И это при том, что в нашей огромной стране 12 климатических зон, а, стало быть, в каждой должны быть свои сельские НИИ, отвечающие за адаптивное направление селекции и семеноводства, — говорит Каракотов, напоминая, что раньше таких институтов было более чем полторы сотни.
Принудительная локализация
Необходимость изменения ситуации действительно давно назрела, не отрицают эксперты, ведь селекция — это не просто одна из отраслей, а значимый фактор государственной безопасности.
Однако по мнению консультанта по аграрным технологиям Сергея Платонова, идея локализации в России зарубежных селекционных компаний имеет совершенно отличные от продовольственной безопасности корни.
«С началом СВО и уходом с российского рынка ряда иностранных производителей сельхозтехники и оборудования, Минсельхоз, желая предотвратить похожую ситуацию в отрасли семеноводства, в срочном порядке приказал подведомственным учреждениям нарастить в 1,5-2 раза объёмы производства. Семена были произведены, вот только покупателей у них, ввиду того, что никто из зарубежных поставщиков уходить не собирался, не прибавилось. И тогда начались странные события, в обоснованности которых сейчас сложно разобраться — иностранные семена «застряли» на границе. Именно этим и были продиктованы письма компаний Syngenta, Bayer и Nuseed о невозможности поставок семенного материала в Россию», — утверждает Платонов.
После этого последовал ещё ряд довольно странных инициатив, вспоминает эксперт. «Например, была попытка сформулировать, что такое семена отечественной селекции, а затем поступило предложение ввести квоты на ввоз иностранных семян. Когда же правила локализации были разработаны, их долго не могли принять, пока не вычеркнули в последней редакции абзац о том, что правила устанавливаются для мер таможенно-тарифного и нетарифного регулирования импорта. В то же время в проекте правил формирования и ведения Госреестра появилась возможность исключать из него сорта, по которым план локализации не выполняется, что вообще было нарушением закона о семеноводстве. Благо, после протестов экспертного сообщества такая возможность была убрана. Однако тут же в проект закона был внесён пункт о запрете на ввоз партий семян без одобрительного заключения российских научных организаций, невнятная формулировка которого фактически ставила иностранные компании в подчинение Минсельхозу», — рассказывает Сергей Платонов.
По мнению исполнительного директора Картофельного Союза Алексея Красильникова, причина последней инициативы, скорее всего, в том, что чиновники сами не сильно разбираются в вопросе, поэтому в законе о семеноводстве пытаются прописать вещи, которые относятся к селекции.
«Некоторые из актов закона действительно предполагали, что для ввоза зарубежного семенного посадочного материала требуется одобрение российской науки, которая, не имея на руках генетического материала иностранных компаний, должна была каким-то образом дать заключение. И это при том, что у нас уже есть система Россельхознадзора, который всё проверяет на ввозе. Благо этот пункт был исключён», — говорит он.
Непонятно и само намерение наладить сотрудничество иностранных селекционных компаний с российскими НИИ, продолжает Сергей Платонов. Ведь бизнес и до этого взаимодействовал с институтами в тех направлениях, которые были ему интересны, напоминает он. Впрочем, СП нужны, чтобы минимизировать нагрузку, которую несёт отечественный бизнес из-за расходов на технологическое оснащение лабораторий селекции или для получения совместных семян. Иностранным же компаниям такое партнёрство неинтересно, уверен эксперт.
«Когда сорт будет создан, зарегистрирован и начнутся продажи, а зарегистрирован он будет на СП, в котором доля российского НИИ составит около 51%, делёж прибыли будет осуществляться соответствующий», — рассказывает Сергей Платонов.
По его мнению, дальнейшие действия в этом направлении приведут, скорее всего, к тому, что вся работа по созданию СП будет выполняться формально, дабы утвердить план локализации.
Сомнение в том, что иностранные компании передадут российским институтам свои разработки, выражает и Салис Каракотов, вспоминая историю с передачей компанией Bayer гермоплазы. Тогда передачей семенного материала занимался Центр коммерциализации разработок и трансфера технологий ВШЭ.
«Мне показалось, что это подписание было фикцией. Скорее всего, перед Bayer стояла задача получить со стороны антимонопольной службы разрешение на ввоз семян, и на этом дело и закончилось, потому что ни один из российских селекционных центров ничего от этого соглашения не получил», — делится своим мнением Салис Каракотов.
Другое дело, что на состоянии российской науки это бы сказалось не сильно.
«Передача семенного материала вовсе не гарантирует, что нам передадут конкурентный генетический материал, а не линию двадцатилетней давности», — рассуждает директор селекционно-семеноводческой компании «Поиск» Николай Клименко.
«А если и передадут конкурентоспособную линию, — продолжает мысль коллеги Салис Каракотов, — то это немногим лучше, ведь в таком случае мы будем развивать иностранную, а не российскую селекцию, которая может быть доведена до совершенства».
Неконкурентная наука
С другой — нет гарантии того, что научные учреждения, даже получив качественный генетический материал, начнут работать в необходимом для бизнеса направлении.
«Наша финансируемая государством наука не имеет для масштабирования полученных достижений ни опыта, ни средств, ни подготовленных кадров. Выведя сорт или гибрид, учёные пытаются коммерциализировать его своими силами. Именно поэтому отечественные селекционные достижения в большинстве своём на страницах Госреестра, а не на полях. В Европе же, где выведение сортов и гибридов окупается за счёт роялти от продажи семян, каждый знает, что разработай он что-то, что бизнесу неинтересно, он разорится», — рассказывает Сергей Платонов.
То, что отечественной селекции на российских полях крайне мало, подтверждает и Николай Клименко. «Около 80% посевов — из иностранных семян. И это при том, что в Госреестре две трети культур и гибридов из порядка 12300 разработок — отечественные», — сожалеет директор селекционно-семеноводческой компании «Поиск».
О том, что профильные отраслевые НИИ и аграрные вузы, со времён СССР отвечавшие за создание новых селекционных достижений, сегодня не способны самостоятельно создать новый конкурентоспособный сорт или гибрид, полностью готовый к промышленному применению, говорит и Надежда Орлова. «Все создаваемые ими сорта, как правило, основаны на «классической» селекции и (за редкими исключениями) не востребованы рынком. Причина в том, что задачи по их получению изначально не связаны с реальными проблемам и потребностями АПК, а KPI не включают показатели, характеризующие уровень внедрения», — объясняет эксперт.
В свою очередь Сергей Платонов полагает, что основной причиной создавшегося положения являются недофинансирование отечественной селекции и более чем тридцатилетнее игнорирование рыночной парадигмы. Государственного финансирования, которое абсолютно несопоставимо с бюджетами транснациональных компаний, недостаточно для отрасли, считает он.
«Годовой оборот производства семян и сопутствующих технологий только первой десятки мировых лидеров, занимающихся селекцией растений, приближается к 30 млрд евро. Из них около 20% (свыше 0,5 млрд евро в год) инвестируется в прикладные исследования и разработки. А в России финансирование из бюджетных и внебюджетных источников ФНТП составляет всего лишь около 1 млрд евро на все 13 лет действия 9 подпрограмм в сфере растениеводства и 7 подпрограмм в других сферах. То есть это около 70 миллионов евро в год, из которых лишь чуть больше половины достанется селекции растений», — подсчитывает эксперт.
Важно также понимать, что раздел и передел рынка семян происходит в результате конкуренции между компаниями, а не странами, подчёркивает Сергей Платонов.
Как рассказывает Николай Клименко, объёмы семеноводческой продукции слишком малы, чтобы их было рентабельно выращивать во всех странах. «К примеру, чтобы обеспечить капустой всю Россию, нужно всего 23 тонны семян. Столь же небольшое количество семян требуется и другим странам. Именно поэтому 80-85% всего объёма производства семян капусты сконцентрировано в Чили, Италии и на Тасмании, где их выращивают все мировые компании», — объясняет он. В том числе поэтому Россия не может обеспечить себя семенами овощных культур.
Помимо прочих проблем нельзя также не упомянуть дефицит кадров и компетенций, который обусловлен разрывом преемственности поколений учёных и отсутствием современной системы подготовки квалифицированных кадров, добавляет Надежда Орлова.
«Совершенно очевидно, что отставание России в селекции и семеноводстве произошло навсегда, — уверен Сергей Платонов. — Надо ведь учитывать, что всё, в том числе и наука, развиваются всё более и более ускоряющимися темпами. Поэтому у нас только один путь — встраиваться в глобальный рынок там, где можем».
Как бы там ни было, но пока правила игры не определены (на различных площадках продолжается обсуждение подзаконных актов), делать однозначные выводы о перспективах российской селекции и семеноводства рано.
