Журнал «Агротехника и технологии»
Мировой рынок биологических препаратов последнее десятилетие стремительно растёт, уже сегодня он исчисляется в миллиардах долларов. Крупные агрохимические компании начали входить в этот рынок сравнительно недавно, но уже «подмяли» под себя большую часть успешных производящих биологию предприятий. Почему так происходит? Неужели это предвестник заката эпохи химических пестицидов? Однако многие агропроизводители до сих пор не доверяют биологическим средствам защиты растений. О грядущем переделе рынка СЗР журналу «Агротехника и технологии» рассказал Рустам Рамазанов, генеральный директор ГК Bionovatic — российского предприятия полного цикла, разработчика и производителя микробиологических средств защиты растений третьего поколения
— Рустам, в последнее время глобальные химические компании обратили внимание на биопрепараты, прежде диаметрально противоположное их деятельности направление, — и включили их в свою линейку. Означает ли это, что грядёт передел рынка средств защиты растений?
- В мире сегодня происходит активное замещение химии биологией. Интенсивнее всего этот процесс идёт в Европе.
В целом же рынок биологии в 2020 году оценивался в $5 млрд, причём по $2 млрд приходилось на Европу и США, а на весь остальной мир — только миллиард. Развитие рынка происходит с опережением: прогноз на 2020 год был на $500 млн меньше. При этом весь мировой пестицидный рынок оценивается в $60 млрд - биологические средства защиты растений занимают в нём долю почти 10%. В Европе биопрепараты занимают 20% рынка пестицидов, причём во Франции — 25%, и эта страна планирует к 2030 году довести этот показатель до 50%. Анонсируются эти изменения как «зелёная повестка». Лично я считаю (впрочем, об этом пишут и в отчётах, и в статьях), что химические средства из-за развития резистентности больше не могут обеспечивать повышение эффективности сельского хозяйства. Поэтому там, где рынок наиболее интенсивный (США, Европа, Китай), биология сегодня набирает обороты как дополнительный источник эффективности сельского хозяйства. И конечно, всё это подогревается «зелёной» повесткой.
В самом деле, передел рынка есть. Но если посмотреть, кто поставляет основные объёмы биопрепаратов, то можно увидеть, что производство и оборот биопестицидов принадлежит крупным международным компаниям. Так, в прошлом году BASF продала биопестицидов больше, чем на $500 млн. При этом на развитых рынках международные компании не замещают, не теснят маленьких производителей. Происходит всё по-другому, через коллаборации. Например, крупная датская биологическая компания Novozyme недавно запустила в Европе на площади 30 тыс. м2 большой научный центр, где в разных направлениях работают 800 учёных. Novozyme состоит в коллаборации с крупнейшими международными компаниями на рынке и продвигает свои разработки через дистрибуционные сети, к примеру, Bayer. Впрочем, и сравнительно небольшие биологические предприятия (с выручкой до $100 млн) занимают на рынке свои ниши. Список их довольно велик — около трёх десятков компаний. Однако если внимательно посмотреть, две трети из них уже продано: одни отдали лицензию, передали препараты на международную дистрибуцию, другие уже выкуплены и поглощены. Реально сегодня самостоятельно развиваются около 10 компаний, включая глобальные.
В Южной Америке я встречался с разработчиком нескольких препаратов Bayer, и он рассказал свою историю. Десять лет назад он был акционером и инвестором одной американской компании, разработавшей несколько препаратов. Компания эта договорилась о международной дистрибуции с BASF. Буквально через месяц после этого представители Bayer сделали интересное предложение о выкупе компании. Иными словами, небольшим производителям не дают развиваться. Если те создают что-то успешное, - их выкупают. Однако замечу: на развитых рынках небольшие компании с полноценной линейкой биопрепаратов - редкость. Обычно международные гиганты сразу же предоставляют им мощную дистрибуцию и каналы продвижения, ведь самостоятельный выход на рынок занимает гораздо больше времени, потому что закон инерции справедлив и для экономики, и для психологии. И чтобы такого не произошло, менеджмент обычно принимает решения в пользу интеграции с интернациональными компаниями.
В этом плане, Bionovatic является в некотором роде уникальной компанией — это отечественный производитель, не относящийся к международным гигантам и при этом способный обеспечить биопрепаратами весь сельскохозяйственный производственный цикл. На сегодняшний день продуктовая линейка компании включает в себя регуляторы роста, фосфор-, калий- мобилизующие и азотфиксирующие препараты, инокулянты, биодеструкторы, биоинсектициды и биофунгициды на основе микроорганизмов.
— Способны ли биопрепараты со временем полностью вытеснить химические СЗР? Существуют ли болезни растений или вредители, на которых применение биопрепаратов не будет работать?
- Да, мы сталкиваемся с заболеваниями, с которыми не можем эффективно бороться, но это совсем небольшой перечень болезней. В основном, вирусные, которые никак не берёт даже химия (в этих случаях нужно поднимать иммунитет), — и те, которые переносятся по воздуху, например, ржавчина. В этих случаях работает дешёвая химия, и заменять её биологическими средствами полностью нет смысла.
Мы начали работать в 2012—2013 году. В 2015-м зарегистрировали линейку продуктов, а в 2016-м запустили производство. С тех пор прошло 7 лет. Сначала мы искали профилактические решения, чтобы просто улучшать состояние почвы и снижать патогенный фон там, где не справляется химия. Три года назад сделали ставку на интеграцию, в которой химия и биология поддерживают друг друга. Однако у такого подхода есть нюанс: биология лучше работает там, где нужна профилактика, а химия — в экстренных случаях. Сейчас, по прошествии семи-восьми лет работы, я предполагаю что биологические инсектициды могут вытеснить химические полностью, за исключением самых дешёвых пиретроидов (их заменять смысла нет, разве что из природоохранных соображений). В принципе, по крайней мере, в России, мы сами уже сейчас можем полностью заменить химические препараты (профилактические, почвенные, поверхностные контактные) тремя-четырьмя штаммами. Что же касается фунгицидов, то если не говорить о ржавчине или головне (мы пока не можем с ними справиться), то химические препараты по основному спектру болезней, включая гнили и фузариоз, мы можем на три четверти заменить биологическими. Химию нужно применять, повторю, только в экстренных случаях. Приведу пример. В Узбекистане, где меньше болезней благодаря жаркому климату, и проблема, в основном, инсектицидная, на хлопчатнике применяют только биологические инсектициды. Мы обрабатываем десятки тысяч гектаров и держим контроль над ситуацией.
А вот что мы заменить действительно не можем, так это гербициды. У нас уже есть разработки, но пока в один ряд с химическими решениями они встать не могут. Впрочем, я думаю, смысла в этом нет: гербициды в конце концов будут вытеснены технологией «точной» прополки — точным земледелием, робототехникой. Уже сегодня существует робот, который точечно уничтожает сорные растения. Так что биологии здесь делать нечего, а вот с вредоносными объектами и микроорганизмами она вполне справляется. Кстати, ведь и химия тоже не работает на всём. Я вполне могу предположить, что инсектицидная защита станет полностью биологической, а химия останется для минимальных обработок в случае сильных поражений — и, конечно, для гербицидов в сочетании с точным земледелием.
— Известно, что многие аграрии по разным причинам относятся к биопрепаратам с предубеждением и негативом. Как вы переубеждаете таких сельхозпроизводителей?
- Для негативного отношения есть объективные причины. Чтобы биология работала, она должна быть произведена асептически чисто, на фармацевтическом уровне. Если в канистру на этапах производства или в конечный продукт попала посторонняя микрофлора, неизбежно произойдёт заражение, и продукт станет некондиционным. Чтобы добиться такой чистоты, производство должно быть чистым и построенным на хорошем технологическом уровне. Необходимо, чтобы все процессы проходили в условиях полной стерилизации. Смело могу утверждать: до нас такого предприятия в России не было, мы построили его первыми. Я объехал десятки заводов и видел, как производят плохую биологию. Например, в Индии мы собрали более двухсот образцов и среди них не нашли ни одного качественного продукта. Читаешь на этикетке: заявлен конкретный штамм микроорганизма. А при анализе препарата выясняется, что в нём двадцать других штаммов, но не заявленный. Такой продукт однозначно не может работать, однако в России до нас продавали именно такую продукцию. Фермер покупал препарат, чтобы вылечить заболевание, но вместо этого получал ряд дополнительных проблем. Поэтому и был негатив. Как мы с этим боремся? Во-первых, привозим человека к нам, показываем уровень производства, процессов. Второе — это визит в поле, где мы проводим серию опытов, демонстрируем результат. Первые два года фермер считает, что удачные результаты — случайность, а потом понимает, что препарат даёт стабильный результат.
Для крупных и средних хозяйств мы проводим эксперименты на их территории. В холдингах опыты могут длиться по три года, для средних хозяйств достаточно года-двух. А мелким хозяйствам мы предоставляем бесплатные партии препаратов, проводим акции, либо проводим эксперименты, так сказать, в авторитетных, знаковых хозяйствах их региона, на которых все равняются. Опыты или применение биологии там являются сигналом для окружающих фермеров. В любом случае, мы организуем семинары, дни поля, поездки к нам на предприятие. Можно сказать, работаем, как туристическое агентство. За сезон прибывают по 300-500 гостей. Очень важно, кроме того, давать агроконсультации. Если в агрокомпанию приезжает специалист высокого уровня, её владелец понимает, что производство серьёзное и, скорее всего, и препараты достойны внимания. Вообще, как мы говорим, препарат - не продукт. Продукт — это решение в поле, которое состоит из препарата, мониторинга и многих других составляющих.
— В первую очередь ваша компания нацелена работать с агрохолдингами. Как удалось их убедить обратить внимание на биопрепараты? Отказались ли они от химии или пользуются и теми, и другими средствами?
- К сожалению, условия большинства контрактов не позволяют нам ссылаться на эти компании. Скажу только, что из двадцатки крупнейших холдингов мы работаем с двенадцатью. Например, пять лет назад я приезжал к главному агроному одного известного холдинга. Он сказал, что биологические средства его компанию не интересуют. Однако, когда два года назад произошла вспышка численности хлопковой совки, и из-за этого на рынке закончился популярный продукт «Сингенты», холдингу пришлось искать другие варианты защиты от вредителя. В том числе, попробовать на сотне гектаров нашу биологию. После этой пробы они приобрели препарат сразу на несколько тысяч гектаров. Когда я приехал к агроному этого холдинга получить обратную связь, он попросил о поставке и других препаратов. Почему? С одной стороны, потому что наш инсектицид показал высокий результат. С другой, изменилась ситуация. Если сначала на полях холдинга благодаря инвестициям в качественные семена и агротехнологии хорошо увеличивалась урожайность, то потом прирост урожайности остановился, а затраты, наоборот, начали расти опережающими темпами. В холдинге делали до трёх фунгицидных обработок и две инсектицидные, и всё равно вредители наносили ущерб. Причина в том, что интенсификация только первое время даёт эффект, а после, в том числе, за счёт резистентности, набора патогенов и вредителей в поле, увеличивается как количество болезней, так и численность вредных насекомых. В итоге теперь в этом холдинге экспериментируют с самыми разными технологиями. Такая ситуация складывается в подавляющем числе сельхозпредприятий. Холдинги, с которыми мы работаем, в основном, применяют химические средства. Они привыкли покупать оригинальную химию, так как ранее она показывала результат. Но сейчас, когда количество фунгицидных обработок в таких хозяйствах начало достигать четырёх, а инсектицидных - трёх, они вынуждены «разбавлять» подход, делать попытки создания интегрированной системы защиты.
Интегрированная система — это, в первую очередь, плотный мониторинг посевов в хозяйстве. Ты не занимаешься стерилизацией полей, а изучаешь экономический порог: когда обрабатывать посевы выгодно, а когда не нужно. Учитывая, что биология дешевле реально работающей химии, интеграция даёт хороший экономический эффект и снижает урон от вредителей. Я думаю, что всё идет именно к ней. Появляются IT-системы, скаутинг, спутниковый мониторинг. Постепенно формируется система. Россия очень быстро, за несколько лет, проходит путь, который у западных стран занял два десятилетия. Лично мы в этом году запустили IT-платформу, пока, правда, для своих агрономов. Это нужно, чтобы мониторить каждое поле, предоставляя грамотный и глубокий отчёт.
При этом мы сотрудничаем и с чисто органическими хозяйствами. Для нас это хорошие клиенты, потому что работают только с биологией. Хотя бывают и курьёзные случаи. Например, на одном предприятии в Краснодарском крае трудится агроном, который не верит в биологию, заниматься органическим земледелием его заставляет руководство. Несмотря на то, что затраты у предприятия меньше (оно работает полностью на наших технологиях) и урожайность выше, чем у соседей с интенсивным производством, агроном в биологию всё равно не верит, а работает с ней только потому, что вынужден. С этим ничего не поделаешь — иногда бывает и субъективное отношение. С такими клиентами мы просто работаем более тщательно и бережно.
Мы будем только рады, если в России появятся производители нашего уровня. Поэтому что чем больше серьёзных предприятий, тем выше уровень доверия к биопрепаратам. Есть очень простой рецепт: выбирая между производителями, съездите, посмотрите уровень производства и поговорите со специалистами. Всё сразу станет понятно.
— Существует мнение, что биопрепараты могут представлять опасность для окружающей среды и стать своеобразным биологическим оружием. Могут ли живые организмы, на которых основаны препараты, выйти из-под контроля?
- Это в принципе невозможно. Система государственного контроля в России очень жёсткая, в некоторых аспектах жёстче, чем в Европе (это осталось ещё с советского времени). Регистрация препаратов сейчас проходит три года, и всё это время проводятся биологические, токсикологические, экологические испытания - в том числе, на пчёлах, на мышах, на кроликах, даже на рыбах. Если препарат окажется патогенным, фитопатогенным или опасным для человека, то служба регистрации его не допустит к применению.
Мы изначально работаем со штаммами, которые в научной литературе описаны как непатогенные. Например, Beauveria bassiana — природный штамм, он не патогенен для теплокровных, и вреда он не может принести никаким образом. Кроме того, мы берём штаммы из природы: в год пропускаем через себя до 20 тыс. штаммов, и все они взяты из природы, а не с Луны или секретных лабораторий. Все они «из поля». Просто мы находим штаммы, которые эффективнее всего подавляют патогенные, и работаем с ними дальше: проводим направленную селекцию, разрабатываем товарные формы, технологию производства.
Что же касается биологического оружия, то я сделал бы одну оговорку. Со стороны государства следовало бы усилить контроль за импортом биологических пестицидов. Если к крупным международным компаниям нет вопросов, - они отвечают за репутацию бренда, то мелкие игроки неизвестно что завозят. Такие фирмы контрабандой - и даже имея регистрацию — везут через границу под видом биопестицидов в канистрах нечто, что явно к таким препаратам не относится. В этих штаммах может быть всё, что угодно. И таможня, к сожалению, их не проверяет.
— Способствуют ли биопрепараты восстановлению здоровья почвы? Каким образом? Есть ли конкретные данные, доказывающие этот тезис?
- В краснодарском хозяйстве «Кубаньхлеб» мы проводили длившийся несколько лет эксперимент, заселяя почву целым комплексом разных микроорганизмов, например, с Trichoderma sp. Мы несколько раз в год проверяли, делали анализы почвы и самих растений на изменения соотношения патогенов и супрессивной микрофлоры и видели положительную динамику. Надо сказать, динамика была не линейная, это сложная зависимость: вначале показатель падает, потом растёт, но в целом динамика такая, что за счёт оздоровления почвы через два года можно отказаться от одной фунгицидной обработки, а через три года - ещё от одной. Благодаря биопрепаратам снижается количество патогенов. У нас таких исследований много и в агрохолдингах, и в фермерских хозяйствах. Мы накопили достаточно большой опыт, и можем показать, объяснить, научно доказать и переложить на экономику: сегодня в хозяйстве картина вот такая, она будет иметь следующую динамику, и таким-то образом это отразится на экономике. Эта работа важна для нас, и мы её делаем.
