Журнал «Агротехника и технологии»
По прогнозам экспертов, сбор зерновых в 2020 году превысит показатели 2019- го и станет вторым после рекордного урожая 2017 года. Однако ни активное развитие животноводства, ни планомерный рост производства зерновых, ни практически полная зависимость от импорта по кормовым добавкам не подталкивают инвесторов к массовому созданию предприятий по глубокой переработке зерна. О подводных камнях отрасли журналу «Агротехника и технологии» рассказали эксперты и участники рынка
В том, что в России необходимо развивать глубокую переработку зерна, сомнений практически не осталось. Объёмы производства зерновых растут из года в год, и, по мнению вице-президента Российского зернового союза Александра Корбута, ожидать их снижения не стоит. «К 2025 году мы выйдем на показатель 145 млн т, — убеждён эксперт. — При этом, если не создавать новые ниши, внутреннее потребление зерна у нас расти будет крайне слабо, соответственно, всё это зерно необходимо отправить на экспорт, чтобы санировать рынок. Конечно, можно и нужно дальше продолжать экспортировать зерновые — с этим проблем нет. Однако ниша глубокой переработки нужна с совершенно другой точки зрения: нам необходим якорный покупатель, который поможет снизить волатильность цен».
В необходимости развития глубокой переработки зерна убеждён и президент Национальной биотопливной ассоциации Алексей Аблаев. По его мнению, один из смыслов развития данной отрасли в том, чтобы у нас оставалось больше зерна внутри страны и меньше экспортировалось. Пока же Россия экспортирует практически всё зерно, и в случае непредвиденных серьёзных проблем наша страна останется без резерва этого стратегически важного продукта, предупреждает эксперт. Он обращает внимание на то, что у каждого завода по глубокой переработке есть собственный элеватор на 100-150 тыс. т., и в случае крайней необходимости это зерно останется внутри страны и пойдёт не на производство этанола, а на питание людей и животных.
Однако кроме таких стратегически верных, но не всем понятных доводов, есть и вполне утилитарная причина для развития глубокой переработки зерна в России — производство кормовых добавок для собственного потребления и обеспечения продбезопасности. На протяжении последних 10 лет мы продолжаем находиться в глубокой зависимости от импорта кормовых компонентов. По оценке Национального кормового союза, импортируется примерно 90% от всех используемых в российском животноводстве кормовых добавок. По кормовым витаминам мы зависим от импорта практически на 100%, констатирует исполнительный директор Национального кормового союза Сергей Михнюк. Эксперт обращает внимание: никакие попытки и инициативы предыдущих лет по локализации подобных производств на территории России не нашли развития. «На текущий момент мы имеем локализацию производства только одной незаменимой аминокислоты — лизина», — говорит он.
Что же касается витаминов, то все заявления о старте их производства в России — это лукавство, убеждён Сергей Михнюк. Речь идёт в лучшем случае о локализации технологического передела последнего звена, либо о перефасовке витаминов, как правило, импортированных из Китая. В качестве примера подобного лукавства эксперт привёл одну дальневосточную компанию. «Данная производственная площадка пока находится на стадии пусконаладочных работ, — замечает он. — При этом они уже подали документы в Россельхознадзор о регистрации 6 витаминов, и у них эти документы приняли. В связи с этим возникает вполне закономерный вопрос: откуда взялись эти образцы витаминов, которые были приложены к регистрационному досье при ещё не запущенном производстве».
Возвращаясь к целям развития глубокой переработки в России, Алексей Аблаев замечает: глубокая переработка зерна поможет зарабатывать деньги в отрасли. «Не только нефтяная промышленность хочет зарабатывать деньги. И глубокая переработка зерна — один из путей зарабатывания денег в АПК», — говорит он.
Получается, перспективы у глубокой переработки в России достаточно обширные. Остаётся только решить, что производить, а также кто и где это будет делать.
Где производить
Времена, когда локация производств единолично определялась государством, ушли в прошлое. Теперь инвесторы могут сами просчитывать, где и что строить. Для выбора площадки под строительство завода по глубокой переработке зерна есть несколько критериев, обращает внимание Надежда Орлова, заведующая отделом экономики инноваций в сельском хозяйстве Института аграрных исследований НИУВШЭ. Первый критерий — наличие доступной сырьевой базы. Второй — наличие потребителей. «Дело в том, что некоторые продукты глубокой переработки зерна, например, глюкозно-фруктозные сиропы, имеют ограничения по радиусу транспортировки, — поясняет эксперт. — В наших климатических условиях это 1 тыс. км в подогреваемых цистернах. Поэтому при выборе площадки для производства данного продукта необходимо оценить близость пищевых производств — потенциальных потребителей». И третий критерий — удалённость потенциального производства от экспортных рынков зерна и прямых конкурентов, например, крахмально-паточных заводов. «В противном случае у предприятия не будет нормальных стабильных цен на покупку сырья».
На необходимость тщательного выбора места для возведения завода по глубокой переработке зерна обращает внимание и Александр Корбут. «Отсутствие территориального планирования является одной из проблем глубокой переработки, — отмечает он. — Я не призываю к тому, чтобы государство диктовало, что и где строить, но оно могло бы дать ориентиры или указать, что, например, в Центральном регионе не надо строить подобные предприятия».
Сейчас ведётся активное строительство заводов по производству лизина — в Ростовской и Саратовской областях. Реализуются и другие проекты. «Но зачем в Ростовской области глубокая переработка зерна, если этот регион заточен под экспорт, — недоумевает Александр Корбут. — Там нет в этом смысла. Либо надо будет производить в этом регионе зерно со специфическими показателями, которое будет идеально подходить для глубокой переработки».
А вот Саратовская область входит в число перспективных регионов для этого направления. В Минсельхозе Саратовской области отмечают, что глубокая переработка зерна является крайне актуальной для региона темой. «Наш регион входит в десятку основных производителей зерна. Причём 80% зерна, вывозимого с территории области, экспортируется. Важно создать условия, чтобы производство высокодоходных продуктов находилось здесь и продукция, производимая при высоких переделах зерна, с высокой добавленной стоимостью направлялась на экспорт», — отмечает начальник управления развития пищевой и перерабатывающей промышленности Минсельхоза Саратовской области Дмитрий Гуляев.
Учредитель «Саратовских биотехнологий» Вадим Гатауллин к выбору площадки для реализации проекта по глубокой переработке зерна подошёл очень тщательно. «В Саратовской области наблюдается профицит производства зерна. Регион находится далеко от портов, поэтому, вместо того чтобы вести зерно на экспорт, сельхозпроизводителям будет намного выгоднее привезти зерно к нам на переработку, — уверен предприниматель. — Кроме того, зерно в Саратовской области минимум на 2,5 тыс. руб./т дешевле, чем в той же Ростовской области». Среди очевидных плюсов локации будущего завода Вадим Гатауллин отмечает близость федеральной сетевой компании, что даёт предприятию возможность иметь хороший тариф на электроэнергию, низкие цены на газ и помощь местных чиновников. «Всё это обеспечивает нам оптимальную себестоимость нашей продукции», — говорит основатель «Саратовских биотехнологий».
В целом же перспективными регионами для глубокой переработки зерна, по мнению Надежды Орловой, являются Уральский, Сибирский и Приволжский федеральные округа. Однако, замечает эксперт, проекты по глубокой переработке будут выгодными, только если на предприятии будут производиться и продаваться все со-продукты, получаемые в производственном цикле по глубокой переработке зерна.
Что производить
В глубокой переработке зерна (кукурузы и пшеницы) можно условно выделить три ступени, на каждой из которых получаются разные продукты. «На первой ступени получается крахмал и все стандартные продукты, которые касаются нативных крахмалов, — рассказывает Надежда Орлова из ВШЭ. — Такие производства дают небольшую добавленную стоимость. Производителей крахмала у нас в стране много, и если 5-10 лет назад рынок крахмала имел потенциал роста, то сейчас он близок к насыщению». Российские крахмало-паточные заводы в основном являются модернизированными производствами, среди которых есть крупные производители с хорошим потенциалом для роста объёмов выпуска продукции. «Поэтому на этой первой ступени не такой уж большой объём возможностей», — говорит эксперт.
На второй ступени находится производство различных видов глюкозно-фруктозных сиропов, как сухих, так и жидких, продолжает Надежда Орлова. «Продукция, получаемая предприятиями этой ступени, — глюкоза, фруктоза, подсластители и побочный продукт — клейковина», — перечисляет эксперт. — Данную продукцию потребляют самые разные пищевые производства и сельское хозяйство. В целом предприятия второй ступени — это более технологичные производства».
Самой интересной, по мнению эксперта, ступенью является третья. «Это высокотехнологичные производства, на которых производятся продукты с высокой добавленной стоимостью», — отмечает Надежда Орлова. Среди продукции третьей ступени она называет мономеры для производства различных видов биополимеров и биопластиков. «В мире биопластики существуют уже давно, объёмы их производства быстро растут, — утверждает эксперт. — Производятся биоразлагаемые и небиоразлагаемые пластики, которые используются в самых разных отраслях». Биопластики используются для производства гибкой упаковки (бутылок для воды, пакетов, плёнки), всех видов полимерной тары, различных видов покрытий и даже деталей автомобилей. «Это наиболее технологичные направления, о которых мир думает очень серьёзно, потому что здесь лежит альтернатива существующим химических технологиям», — замечает Надежда Орлова.
Вице-президент Российского зернового союза Александр Корбут убеждён: у России есть хороший потенциал и возможности для встраивания в мировые цепочки добавленной стоимости уже не в качестве первичного сырьевого звена, а как звена, которое даёт хотя бы какие-то промежуточные продукты. По мнению эксперта, самыми перспективными продуктами глубокой переработки зерна являются глюкозно-фруктозные сиропы, нативные и модифицированные крахмалы, пищевые добавки и биопластики. «Будет ли в России развиваться производство биоэтанола — зависит от политики государства, — замечает Александр Корбут. — Если в России будет, как в США и ЕС, введён норматив относительно объёмов обязательного использования биотоплива, тогда эта сфера будет двигаться, если нет — тогда нефтянка нас просто никуда не выпустит».
Однако самым реальным направлением глубокой переработки зерна в России в обозримом будущем многие эксперты считают производство аминокислот. «Для производства аминокислот у нас есть хорошая сырьевая база, поэтому можно начать с них», — утверждает Сергей Михнюк.
С этим согласен Алексей Аблаев. При этом президент Национальной биотопливной ассоциации убеждён, что в России стоит производить не только аминокислоты, но ещё и витамины, биопластики и этанол. По мнению Алексея Аблаева, реальная стратегия России в ближайшей среднесрочной перспективе — заменить китайскую продукцию в России и потеснить китайских производителей на мировых рынках. «Других реальных стратегий, за исключением нишевых прорывных продуктов, я не вижу, — говорит эксперт. — Китай производит огромное количество аминокислот и других продуктов глубокой переработки зерна, которые мы сами можем производить внутри страны».
А вот с витаминами ситуация чуть более сложная. «Главная проблема производства витаминов — это рынок сбыта, — считает Алексей Аблаев. — Например, в России потребляется около 250-300 т витамина В2, а мало-мальски рентабельный завод должен производить как минимум 500 т, а лучше 1 тыс. т».
Эту мысль подтверждает Сергей Михнюк: «Любой расчёт локализации производства требует понимания точки безубыточности, которая делится на объём текущего потребления внутренним рынком или рынком ЕАЭС, — напоминает эксперт. — И в связи с этим возникает вопрос: куда девать излишки, потому что нас с нашей продукцией нигде не ждут». Чтобы конкурировать с Китаем, нужен продукт схожего качества и схожих параметров, чтобы сложилась конкуренция по цене, либо необходимо подгонять качество с балансом соразмерной цены, отмечает исполнительный директор Национального кормового союза.
На данный момент мы не можем конкурировать с Китаем, потому что у нас попросту нет своего продукта. «А для того чтобы появился конкурентоспособный продукт, нам нужно пытаться менять своё сознание, активно контактировать с регуляторными органами, находить у них большее понимание и осознание текущей ситуации — практически полной зависимости от импорта, которая становится всё более значимой для нас с учётом формирования не очень благоприятной среды по периметру РФ», — констатирует Сергей Михнюк.
Эксперт убеждён: стране необходима долгосрочная стратегия, которая позволит снизить импортозависимость и повысить продовольственную безопасность страны. «Вся животноводческая и птицеводческая продукция, производимая в России, сидит на импортных кормовых добавках, — напоминает Сергей Михнюк. — И как только эти кормовые добавки закончатся, вся эта конструкция может рухнуть или стать менее эффективной и производительной».
В свою очередь, Александр Корбут видит проблему развития глубокой переработки зерна в России в том, что мы пытаемся повторить ранее пройденный кем-то другим путь. «Проекты, которые реализуются сейчас в России, не ориентированы на будущие рынки, и это ключевая проблема, — отмечает эксперт. — Безусловно, надо заполнять свой рынок и выходить на импортозамещение, но оно имеет палку о двух концах: при всяком импортозамещении возникает желание закрыть свой рынок, чтобы было комфортно. Но что будет дальше — большой вопрос».
Внутренняя потребность
Однако пока говорить о внешних рынках преждевременно, ведь ещё не закрыта потребность в продуктах глубокой переработки внутри страны. На данный момент в России производится всего одна аминокислота — лизин-сульфат.
Генеральный директор компании «БиоЛаб» Владимир Русинов отмечает, что на территории России потребляются два вида лизина: лизин-гидрохлорид и лизин-сульфат. Последний производится в нашей стране и внутренняя потребность в нём практически полностью закрыта, чего нельзя сказать о лизине-гидрохлориде, который пока что в России не производится. «За первые 10 месяцев 2020 года в Россию было завезено около 44 тыс. т лизина-гидрохлорида, в основном двух поставщиков — корейской компании CJ и китайской Eppen, — приводит данные Владимир Русинов. — Кроме того, в этот же период времени было завезено 30 тыс. т треонина, 2 тыс. т триптофана и 3 тыс. т валина».
По мнению эксперта, все эти аминокислоты было бы хорошо производить в России. Так что проект «Саратовских биотехнологий» своевременен, и завод по производству лизина-гидрохлорида на 65 тыс. т продукции, который будет возведён к 2023 году, полностью закроет потребность страны в этой аминокислоте, считает Владимир Русинов.
Согласно маркетинговым исследованиям компании Deloitte, к 2025 году в России будет потребляться 282 тыс. т лизина, отмечает Вадим Гатауллин. Растут и цены на лизинхлорид: в 2020 году средняя цена на него составила 112 руб./кг, хотя на рынке можно было встретить эту аминокислоту и по цене 170 руб./кг с НДС, обращает внимание учредитель «Саратовских биотехнологий».
Но есть и другие прогнозы. Так, директор «Завода премиксов № 1» Алексей Балановский убеждён, что к 2025 году российский рынок лизина не достигнет показателей 282 тыс. т. «На сегодняшний день мы оцениваем рынок лизина в России в 145 тыс. т, и это при том, что страна практически полностью обеспечивает себя мясом», — отмечает он. По данным Балановского, «Завод премиксов № 1» и «АминоСиб» закрывают 75-80% потребности российского рынка, и когда выйдут на полную мощность заводы «Саратовских биотехнологий» и «Донбиотеха», производителям станет тесно. «На международных рынках мы будем неконкурентоспособны: мы не сможем конкурировать с Китаем по цене, в Европе нас не ждут, а Турция и Иран — слишком скромные рынки», — поясняет директор «Завода премиксов № 1».
Однако Алексей Аблаев уверен, что потребность в лизине в России всё же будет расти: в российских кормах всё ещё меньше лизина, чем необходимо для сбалансированных рационов, поэтому рынку есть куда двигаться, и к показателям в 200 с лишним тыс. т мы всё же приблизимся. «Так что, кроме тех заводов, что сейчас строятся, можно запланировать ещё два или три, — считает эксперт. — Понятно, что они должны быть ориентированы сразу ещё и на экспорт — частично или полностью». Несмотря на скептический настрой коллег, президент Национальной биотопливной ассоциации убеждён, что у российских производителей будет реальная возможность проникнуть на европейский рынок и существенно контролировать африканско-ближневосточный рынок. Пока же вопрос, сможем ли мы выйти на внешние рынки со своей продукцией глубокой переработки, остаётся открытым.
Чего ждёт рынок
Эксперты и участники рынка отмечают сразу несколько факторов, сдерживающих развитие глубокой переработки зерна в России. Так, Сергей Михнюк убеждён в необходимости выработки государством чёткой стратегии развития. «Она должна быть грамотно написана и однозначно трактуема как со стороны государства, так и со стороны бизнеса, — отмечает эксперт. — Должны быть понятные и прогнозируемые правила взаимодействия этих сторон, которые приведут нас к долгосрочной цели — восстановлению и созданию собственных производств. Должна быть пошаговая стратегия, которая приведёт нас к желаемой цели, а не просто лозунги».
Сдерживающим фактором является и отсутствие собственных технологий. Как замечает Надежда Орлова, ни по одному направлению глубокой переработки зерна мы не являемся держателями технологий. А поскольку на одной сырьевой базе и технологиях производства крахмала далеко не уедешь, необходимо вкладываться в науку и кадры.
Безусловно, рынок ожидает ощутимой поддержки государства. «Китайская продукция глубокой переработки получилась такой дешёвой не потому, что у них дешевле средства производства — напротив, у них дороже сырьё, электричество и кадры, — обращает внимание Алексей Аблаев. —Но в Китае действует система господдержки, которая позволяет производителям устанавливать столь низкую цену на свою продукцию. У нас же господдержка мала и непредсказуема. И это большая проблема».
Для развития биотехнологий в России необходимы понятные и стабильные цены на зерно и доступ к более длинным деньгам, добавляет Алексей Балановский. «За восемь лет, четыре из которых занимает строительство, проекты по глубокой переработке не окупаются, — отмечает он, — поэтому кредиты должны выдаваться на 12-15 лет». По этим причинам директор «Завода премиксов №1» видит возможности развития биотехнологий в России только при соблюдении названных условий.
А вот Вадим Гатауллин, хоть и согласен с коллегами, что отрасли не хватает более доступных денег, всё же настроен оптимистично. Он уверен, что продукция «Саратовских биотехнологий» будет востребованной и конкурентоспособной как на внутреннем, так и на внешних рынках. После выхода на полную производственную мощность завод будет производить 65 тыс. т лизина-хлорида, 22 тыс. т углекислого газа, 19,5 тыс. т клейковины, которая будет экспортироваться, 95 тыс. т кормовых добавок, которые также будут экспортироваться и 20 тыс. т биоэтанола. «В России рынок биоэтанола пока не сформирован, поэтому мы рассматриваем вариант экспорта биоэтанола в Южную Корею, — поделился Вадим Гатауллин. — Мы уже проработали всю логистику, связались с потребителями». Учредитель «Саратовских биотехнологий» также отмечает, что на данный момент очереди на сжиженный углекислый газ составляют 2-3 месяца, так что для каждого продукта найдётся свой покупатель.
В любом случае у отрасли есть определённые перспективы и цели. «Когда цены на российскую нефть были высокими и ресурсов было много, была допущена грубая ошибка: мы не смогли выстроить комплексную национальную инновационную систему — она до сих пор лоскутная, — отмечает директор Центра научно-технологического прогнозирования Института статистических исследований и экономики знаний НИУВШЭАлександр Чулок. — Тогда мы не смогли встроиться в самые высокомаржинальные звенья цепочек добавленной стоимости и комплексно модернизировать экономику. А сейчас про зерно говорят как про новую нефть. И у нас есть хороший шанс не повторить эту ошибку» — заключает эксперт.
