Журнал «Агроинвестор»
Несмотря на планы увеличения экспорта продукции АПК, государство рассматривает ограничительные меры для отрасли, объясняя это приоритетом обеспечения внутреннего потребления, хотя о дефиците зерна или подсолнечника речи не идет. Ввести запрет или пошлину проще, чем разрабатывать комплексный подход и в ручном режиме использовать нужные меры для нормализации ситуации
В последнее время у участников зернового и масложирового сегментов агрорынка возникает немало вопросов к его регулированию со стороны государства: некоторые инициативы Минсельхоза кажутся избыточными, особенно учитывая планы по наращиванию экспорта. Так, например, в середине января ведомство сообщило, что планирует ограничить экспорт зерна, введя квоту на вывоз за пределы стран ЕАЭС в 20 млн т во второй половине сезона (после сдачи номера в печать стало известно, что с 1 апреля до конца сезона может быть введена квота в размере 7 млн т на пшеницу, кукурузу, ячмень и рожь). О том, что министерство разрабатывает некий инструмент для сдерживания поставок, поскольку «при определенной конъюнктуре наши уважаемые экспортеры могут захотеть вывезти все», министр сельского хозяйства Дмитрий Патрушева говорил еще в конце декабря. Его заместитель Оксана Лут позднее поясняла, что ограничения нужны, поскольку «рынок сам себя не отрегулирует». «Если у кого-то из стран будет меньше урожай, а у нас будет хороший урожай, у нас все вывезут, и нам нечего будет есть, — считает Лут. — То, что у нас курс на экспорт — это очень хорошо, но мы точно не должны оставить свой рынок без зерна». Также немало споров и разногласий вызывает идея повышения вывозной пошлины на подсолнечник и стремление распространить систему прослеживаемости на все большую линейку продукции.
Ограничения должны быть понятны
«Я всегда выступаю за рынок, но в условиях российской экономики, которая серьезно зависит от мировой конъюнктуры, возможность использования для регулирования рынка одного универсального механизма — это иллюзия, — говорит гендиректор Института конъюнктуры аграрного рынка (ИКАР) Дмитрий Рылько. — К сожалению, нужно признаться себе, что необходим набор мер, которые, в крайнем случае, могут применяться при реальной угрозе продовольственной безопасности, по согласованию с участниками и в зависимости от конкретных условий рынка». В целом, по оценке Рылько, пока излишнего вмешательства государства в регулирование агрорынка нет, но реализация ряда обсуждаемых новелл может изменить ситуацию.
Пошлины и запреты могут использоваться для регулирования внутреннего рынка, но не в таком виде, как сложилась практика в России, когда все происходит непрозрачно и участники рынка не знают, когда они будут введены, говорит директор Центра агропродовольственной политики РАНХиГС Наталья Шагайда. Введение ограничений должно заранее обсуждаться в зависимости от состояния рынка, также должен быть налажен его открытый мониторинг, чтобы производители и экспортеры понимали, когда ситуация приближается к рубежу введения пошлины или запрета, чтобы корректировать свои действия.
Союз экспортеров зерна поддерживает инициативу Минсельхоза, поскольку считает, что прозрачное системное решение по введению квоты снизит риски участников рынка и сделает их деятельность более предсказуемой и прогнозируемой, комментирует председатель правления союза Эдуард Зернин. «Если вдруг будет угроза внутреннему рынку, то те или иные ограничения на вывоз зерна все равно появятся, так пусть они лучше будут официальными и понятными для экспортеров, чем лежащими в понятийной плоскости», — поясняет он. Аналогичное мнение высказывает директор ТД «Риф», крупнейшего в стране экспортера зерна, Марина Турянская. Все ограничения должны быть понятны, прозрачны и заранее прописаны, тогда они воспринимаются рынком как рабочие, считает она.
Инициативы по квотированию экспорта зерна выглядит логичными из-за необходимости регулирования рынка, считает руководитель проектов компании «НЭО Центр» Екатерина Михалева. Валовой сбор агрокультур с каждым годом растет, вслед за ним увеличивается и экспорт. «На фоне ситуации на мировых рынках и, как следствие, девальвации рубля, возможен существенный прирост поставок за рубеж из-за желания экспортеров увеличить валютную выручку, а вслед за ним — повышение внутренних закупочных цен, — комментирует она. — Это может существенно повлиять на производство кормов, увеличив себестоимость конечной продукции животноводства. Чтобы избежать резких скачков и несезонного увеличения стоимости, необходимо частичное регулирование экспортного рынка в виде квотирования».
Необходимость регулирования экспорта зерна путем введения квоты вызывает сомнения, несмотря на то что сами экспортеры в целом поддерживают такую меру, говорит Рылько. «Экспортеры рассуждают так, что квота освободит их от других, более жестких мер, которые государство может применить в случае напряженной ситуации на внутреннем рынке. Например, в прошлом сезоне были задержки с выдачей фитосанитарных сертификатов в сочетании с — назовем это так — мягким квотированием по крупным экспортерам, — отмечает он. — Поэтому сейчас экспортеры поддерживают объемную квоту «для всех» во второй половине сезона как транспарентную и наименее субъективную меру».
Однако квотирование экспорта таит в себе ряд угроз и негативных моментов, обращает внимание Рылько. Так, квота может лишить аграриев возможности получить дополнительный сезонный заработок. Сейчас они исходят из того, что к концу сельхозгода зерно дорожает, и стараются придержать лучшую продукцию. Зная о какой-то будущей планке по объему экспорта, к концу сезона производители начнут опасаться, что не успеют продать зерно и станут стремиться распродать его в первой половине сезона. «Таким образом возникает угроза сокращения дохода аграриев, неравномерного вывоза зерна и неравномерной загрузки экспортной инфраструктуры в течение сельхозгода», — говорит Рылько. Также будет трудно просчитать реакцию мировых рынков на такую меру. Кроме того, возникает вопрос — ограждает ли указанная мера от стрессов на внутреннем рынке. В этом году квота в 20 млн т не задевает экспортные возможности, они ниже.
В конце января Российский зерновой союз (РЗС) направил в Минэкономразвития письмо, в котором написал, что квотирование экспорта неизбежно снизит эффективность мер господдержки и инвестиционную привлекательность отрасли и в первую очередь ударит по сельхозпроизводителям. Введение ограничений в середине сезона не позволяет четко планировать бизнес-процессы. При этом возобновление поставок без квоты в первой половине следующего сезона (июль — декабрь) в случае хорошего урожая может спровоцировать рост предложения и привести к падению цен. В результате доходность аграриев может снизиться, предупредил союз. Президент РЗС Аркадий Злочевский пояснял, что поставить на внешние рынки слишком много зерна, чего опасается Минсельхоз, в принципе невозможно, учитывая географическую специфику. «Такого, как, например, на Украине в нулевые годы, у нас не случится, когда за первую половину сезона экспортеры вывезли практически все зерно, а во второй половине были вынуждены импортировать. Наоборот, у нас есть постоянные проблемы с ликвидностью за Уралом, зерно некуда девать. Поэтому там обычно не производят больших объемов — слишком далеко и дорого вывозить», — рассказывал он.
На данный момент введение квоты представляется не столько излишним, сколько бесполезным вмешательством в рынок: исходя из текущей ситуации и прогнозов вывоза, маловероятно, что до конца сезона поставки могут превысить 20 млн т, говорит старший менеджер практики оказания услуг компаниям АПК PwC в России Антон Виноградов. При этом установление квот противоречит условиям ВТО — такая мера может быть лишь временной для предотвращения или снижения критической нехватки экспортируемой продукции, напоминает он. По его мнению, подобное регулирование может быть рациональным только в случае недостаточного урожая для обеспечения и внутренних потребностей, и высокого спроса на внешнем рынке.
Даже низкий урожай не является достаточным поводом для ограничения экспорта, уверен ведущий научный сотрудник Центра агропродовольственной политики РАНХиГС Денис Терновский. Если мы являемся частью мирового рынка и хотим закрепиться в этой роли, то должны в полной мере использовать его регулирующие возможности, в том числе не только поставляя, но и закупая на нем сельхозпродукцию. Квотирование экспорта зерна сейчас не является лучшим инструментом регулирования рынка, соглашается он. Объемы производства зерна в последние годы позволяют обеспечить внутренний рынок, сохраняя и даже наращивая объемы экспортных поставок. «Избыточное предложение снизит внутренние цены на зерно, но, как показывают наши расчеты, не приведет ни к уменьшению цен на продукцию животноводства, ни к существенному росту ее производства, — говорит эксперт. — При этом стимулы к экспортоориентированному производству, которые двигали сельское хозяйство в последнее десятилетие, будут утрачены».
В этом сезоне нет никаких оснований для ограничения экспорта зерна, поэтому введение новой меры регулирования рынка стало бы ошибочным решением, солидарен с ними Национальный союз зернопроизводителей (НСЗ). Экспортная стратегия России, а также долгосрочная стратегия развития зернового комплекса предполагают увеличение производства зерна и роста его поставок за рубеж. На этом фоне решение о введении квотирования экспорта явно дезориентирует участников рынка, повышая коррупционную составляющую, что не будет способствовать достижению установленных целевых показателей, подчеркивает президент попечительского совета НСЗ Павел Скурихин. «Использовать квотирование для регулирования цен на внутреннем рынке также не имеет смысла, — уверен он. — Это будет однобокое воздействие, направленное только на снижение доходности зернопроизводителей».
Молоку добавляют прослеживаемости
В последнее время об избыточном госрегулировании рынка говорят представители молочного сектора. С прошлого года молочная продукция сертифицируется в системе «Меркурий», с этого года может добавиться ее обязательная маркировка. Национальный союз производителей молока («Союзмолоко») настаивает, что это излишняя и бесполезная мера, которая приведет к росту расходов участников рынка, при этом эффект будет несущественным, поскольку прослеживаемость продукции уже обеспечивает «Меркурий», а доля контрафакта, бороться с которым и призвана маркировка, в секторе незначительная. Кроме того, сейчас в отрасли предлагается ввести систему температурной прослеживаемости скоропортящейся продукции. Почти вся молочная продукция требует особых условий хранения, поэтому производители сами заинтересованы в правильной транспортировке и внедряют для контроля собственные системы. Молочная отрасль не видит необходимости в дополнительном едином регулировании.
Пошлина и интервенции
По мнению Рылько, если уж применять квотирование, то в зависимости от сезона, не устанавливая ограничения каждый год. Если же квота будет определяться каждый год, то у участников рынка возникнет соблазн «работать с балансами», искажая данные, предупреждает эксперт. «Встраивая отчетность в принятие решений, не имея рычагов, чтобы гарантировать ее достоверность, можно спровоцировать участников рынка к ее искажениям», — опасается он.
При этом сейчас в связи с девальвацией рубля у нас возникает потенциал серьезного роста цен на зерно на внутреннем рынке к концу сезона. «Экспортная квота не спасает наш рынок от такого стресса. Зачем тогда она нужна?», — задается вопросом Рылько.
По мнению Терновского, сейчас стоило бы пересмотреть взгляды на вывозную пошлину на пшеницу. В условиях дефляционного шока можно обеспечить стабильность внутреннего рынка, отменив нулевую ставку и изымая маржу экспортеров. При этом нужен взвешенный подход к установлению порогового значения, которое, с одной стороны, позволит производителям использовать положительные эффекты ослабления рубля в условиях фактического и прогнозируемого снижения мировых цен, а с другой — не даст сформироваться спекулятивному валютному доходу и не оголит внутренний рынок, рассуждает он.
О существовании вывозной пошлины на пшеницу как ограничительной меры напоминает и Скурихин. «Однако нужно понимать, что любое введение экспортных ограничений в первую очередь бьет по карману сельхозпроизводителя, ухудшая финансово-экономическое состояние предприятий, а экспортоориентированные организации и трейдеры получат свою доходность», — обращает внимание он.
В середине марта Дмитрий Патрушев говорил, что правительство не обсуждает введение экспортной пошлины на пшеницу из-за ослабления курса рубля. Введение пошлины не лучшее решение, и ранее Минсельхоз это признавал, говорит замгендиректора компании «АгроЛенд» (занимается зернотрейдингом) Борис Товалев. Ничего сверхъестественного на рынке не происходит, несмотря на девальвацию, поэтому введение каких-либо ограничений несоразмерно ситуации, подчеркивает он. Сценарий, при котором из страны за оставшиеся месяцы сезона вывезут все зерно, логистически невозможен, добавляет он.
Для регулирования цен на внутреннем рынке у Минсельхоза уже есть действенный механизм в виде государственных зерновых интервенций, продолжает Скурихин. «Это практически единственный вид господдержки зерновой отрасли, напрямую влияющий на получение выручки за выращенную продукцию, — подчеркивает он. — А уровень цен закупки в госфонд наряду с экспортными ценами входит в один из основных параметров, определяющих конъюнктуру всего зернового рынка страны». Правда, в феврале в ходе съезда Ассоциации крестьянских (фермерских) хозяйств и сельскохозяйственных кооперативов Оксана Лут сказала, что зерновые интервенции — это «пережиток прошлого» и о них можно забыть. Раньше они были востребованы, поскольку были ограничены возможности сбыта, а сейчас зерно нужно переработчикам и экспортерам.
Интервенции были запущены и действовали в период, когда о нынешнем уровне развития сельского хозяйства страны можно было только мечтать, подтверждает Скурихин. «Средний урожай зерна не превышал 80 млн т, то есть его производство было близко к уровню потребления. Экспортная составляющая в расходной статье баланса потребления была незначительной, и основным фактором, влияющим на российский зерновой рынок, был внутренний спрос, — вспоминает он. — В последующие годы с учетом высоких темпов роста производства зерна в европейской части страны, особенно для экспортного потребления, Минсельхоз стал говорить о необходимости отказа от интервенций. Если и дальше будет поддерживаться активное развитие зернопроизводства, то, наверное, действительно будут востребованы другие, более эффективные меры регулирования».
Однако, например, отказ от закупок в госфонд в 2017 году сказался на севообороте, поскольку при рекордном валовом сборе были зафиксированы рекордно низкие цены на все зерновые агрокультуры. «С учетом долгосрочной специфики производственного планирования в агросекторе сейчас мы пожинаем плоды принятых тогда решений. Одним из показательных примеров является сокращение посевов ржи», — говорит Скурихин. Из-за рекордно низкого урожая в прошлом году произошел резкий скачок цен, которые к середине марта достигали 17,3 тыс. руб./т, что превышало стоимость продовольственной пшеницы 3-го класса. Такого удорожания можно было бы избежать при условии работы госфонда как основного механизма регулирования зернового рынка, хотя интервенции и недешево обходятся для бюджета, уверен Скурихин.
По мнению Дмитрия Рылько, полностью отказываться от интервенционного фонда не стоит. «Какой-то запас зерна в регионах стране не помешал бы, потому что бывают ситуации, что зерно нужно в том или ином месте, чтобы остудить рынок, — считает эксперт. — Был момент, когда накопили свыше 9 млн т — это чересчур, но держать до 3-4 млн т было бы не лишним на всякий случай, несмотря на то что это дорого, и Минфин не хочет тратить на это деньги».
Эффективность зерновых интервенций не всегда одинаково высока — в периоды растущего производства и экспорта внутренний спрос не является основным фактором, влияющим на рынок, комментирует Виноградов. «Безусловно, для предприятий с затрудненной логистикой (в частности, в Сибири и на Урале) государственные закупки могут быть необходимы, однако не стоит забывать о высокой стоимости хранения такого зерна и возможном снижении его качества и последующих трудностях с реализацией», — акцентирует он.
Зерновые интервенции нужно было отлаживать и превращать в механизм гарантий, что сельхозпроизводитель не получит за свою продукцию меньше объявленной минимальной цены, а при росте цен выше максимальной государство начнет по ним продавать продукцию и не допустит повышения цены для внутренних нужд, считает Наталья Шагайда. «Однако этого сделать не удалось: не было гарантий выкупа по минимальной цене, а при росте внутренних цен зерно фактически распределялось по максимальной цене определенным группам потребителей вместо продажи на торгах, — сожалеет она. — Так что создание инструмента регулирования рынка через интервенции — актуальная задача. Даже в том виде, как он применялся, это была помощь для сельхозпроизводителей». Но, конечно, проще применить запрет или пошлину, а не налаживать тонкие механизмы, добавляет она.
Виноградов считает, что сейчас гораздо более эффективным могло бы быть субсидирование перевозок. Правда, несмотря на рост объема вывоза из субсидируемых регионов, там сохраняется профицит зерна. «Ни один способ поддержки не будет универсальным и одинаково эффективным сам по себе. Необходим комплексный поход как с точки зрения механизмов, так и в зависимости от региональной специфики», — говорит он. Скурихин отмечает позитивный эффект субсидирования перевозок для производственного потенциала АПК, но добавляет, что отказ от интервенций и меры для ограничения экспорта отрицательно скажутся на отрасли.
На сахарном рынке пока лишь слова
В свеклосахарной отрасли на фоне перепроизводства и убыточности стали закрываться наименее эффективные сахарные заводы, что вызвало большой резонанс, несмотря на то, что отраслевые аналитики давно прогнозировали такой сценарий. ФАС опасается монополизации рынка, неконтролируемого роста цен на сахар и готова пойти навстречу компаниям, разрешив создание экспортных объединений для активизации внешней торговли. Минсельхоз планирует буквально в ручном режиме сокращать посевы сахарной свеклы, что вызывает недовольство со стороны агробизнеса.
«Объявлена цель — оптимизировать логистические затраты и повысить конкурентоспособность российского сахара на внешних рынках, — рассказывает ведущий эксперт ИКАР Евгений Иванов. — Однако меры, принимаемые государством для поддержки экспорта и развития логистической инфраструктуры, пока по большей части лишь слова. Безусловно, транспортная субсидия поддерживает экспортеров, но эту субсидию можно было бы увеличить с 50% до 100%, к тому же эту поддержку, вероятно, могут получить далеко не все, а те, кто успеет первым выбрать лимиты». Отрасли же нужна именно всесторонняя поддержка с развитием всей логистической, административной и финансовой инфраструктуры от завода до борта судна, с упрощением получения документов и возмещения НДС и решением всевозможных смежных вопросов, перечисляет он, отмечая, что заниматься этим должно государство, а не сами производители. Кроме того, необходима поддержка перепрофилирования неэффективных сахарных заводов: даже самые небольшие предприятия — это прекрасные площадки с развитой инфраструктурой, добавляет эксперт.
Учтут каждое зернышко
Также в декабре прошлого года Минсельхоз опубликовал проект поправок в федеральный закон «О зерне», которые предполагают создание единой системы прослеживаемости всех этапов производства, хранения и реализации зерна и продуктов его переработки с проведением лабораторных испытаний. Их результаты будут оформляться в виде заключения о количественно-качественных характеристиках зерна в электронной форме. Также предполагается оформление карантинных сертификатов при перемещении зерна и продуктов его переработки по всей стране, тогда как ранее они оформлялись только при перевозке продукции из карантинных фитосанитарных зон.
Участники рынка обращают внимание, что это усложняет документооборот. «Вводятся дополнительные ограничения по перевозкам зерна, требования к транспортным компаниям: они должны быть зарегистрированы для предоставления услуг по перевозке, — делится вице-президент агрохолдинга «Василина» (контролирует около 380 тыс. га в Самарской, Саратовской и Оренбургской областях). — Кроме того, усилен карантинный контроль, теперь без карантинных сертификатов нельзя перевозить зерно даже из одного хозяйства в другое в пределах холдинга».
Стремление государства обеспечить прослеживаемость все большей линейки продукции, наверное, следует приветствовать, но делать это нужно поэтапно и дозированно. «Нигде в развитых странах мы не видим полномасштабных систем прослеживаемости в том, что касается растениеводческой биржевой продукции типа зерна и масличных, потому что это очень дорого, а экономический и социальный результат не оправдывает тех затрат, которые государство и участники рынка понесли бы на поддержку такой системы», — отмечает Дмитрий Рылько. На этапе реализации зерно и масличные, поступающие из отдельных хозяйств и регионов, смешиваются, и именно на этом зарабатывают участники рынка, поскольку таким образом можно создавать оптимальные по качеству партии товара, поясняет эксперт. Контроль за деятельностью элеваторов можно было бы наладить с помощью принятия многострадального закона о зерновых товарных складах общего пользования. А для отслеживания межрегиональных потоков зерна в мире созданы другие, относительно простые и дешевые системы, говорит он.
Распространение системы прослеживаемости на все большую линейку продукции создает дополнительные условия для удорожания российской сельхозпродукции, уверена Наталья Шагайда. «Конечно, многоразовые девальвации рубля повышают ее привлекательность на внешнем рынке, но такого рода инициативы ведут к выдавливанию с рынка микро-, малого и даже среднего бизнеса в сельском хозяйстве, — подчеркивает она. — На мой вопрос о том, в каких странах есть такого рода системы, представитель World Bank сказал, что это возможно только по отдельным продуктам, покупателю которых, сидя в дорогом ресторане, важно порассуждать, на каком лугу пасся бычок особой породы». Дороговизна системы прослеживаемости дорогих продуктов была неважна для посетителя дорогого ресторана. Для массового продукта — это удорожание, которое перекладывается на потребителя, а в случае низкого платежеспособного спроса на производителя, у которого уменьшается норма доходности. «Нужно помнить о том, сколько в стране бедных, что происходит с платежеспособным спросом. Собственно, что важнее для правительства: экономическая доступность продовольствия или иллюзия получения полной информации о каждом этапе движения продукции, — говорит она. — Доброкачественности продовольствия можно добиться другими и необременительными способами: нужно кардинально менять систему контроля, а не усиливать существующую».
Национальный союз зернопроизводителей, напротив, считает, что создание единой системы прослеживаемости сельхозпродукции необходимо. Это позволит обеспечить ее безопасность и получать объективную информацию о балансе производства и потребления. «Естественно, эта работа приведет к наведению порядка в сфере оборота сельхозпродукции во всех регионах, что создаст условия для увеличения инвестиционной привлекательности АПК», — уверен Скурихин. Однако создание и функционирование такой системы не должно происходить за счет сельхозпроизводителей или конечных потребителей продукции, уточняет он
В пользу создания системы прослеживаемости зерна высказывается и Виноградов. Это позволит обеспечивать поставки зерна подтвержденного качества как на внутренний рынок, так и на экспорт, повысить качество как самого зерна, так и продуктов его переработки, считает он. «На начальных этапах внедрения системы прослеживаемости могут вырасти издержки сельхозпроизводителей, элеваторов и транспортных компаний, однако в перспективе при должном подходе к разработке и внедрению системы прослеживаемость позволит оптимизировать бизнес-процессы всех участников рынка и, наоборот, сократить издержки», — полагает он.
В целом Российский зерновой рынок достаточно хорошо регулирует себя самостоятельно, хотя полностью уповать на саморегулирование вряд ли можно, однако и недооценивать его возможности не стоит, говорит Дмитрий Рылько. «Например, утверждать, что в прошлом сезоне рынок сам себя отрегулировал высокой ценой, не совсем честно, потому что технические меры все-таки сыграли определенную роль, несколько затруднив экспорт, — комментирует он. — Но в целом рынок справился, внутренняя цена поднялась до рекордного уровня, и как результат — под урожай 2020 года в стране засеяна рекордная площадь озимой пшеницы, что хорошо».
Производство зерна показало свою результативность при относительно низком уровне государственного регулирования — как со стороны ограничений, так и со стороны стимулирования, подтверждает Денис Терновский. «При этом зерновой рынок выполнял свои основные функции — обеспечивал доходы сельхозпроизводителям и обеспечивал потребности переработки на комфортном уровне цен, сопоставимом с ценами в странах — экспортерах продукции животноводства», — отмечает он. По его мнению, полезным для зернового рынка будет такое регулирование, которое мягко сгладит возможные ценовые шоки для внутренних потребителей и тем самым не допустит ввода скорее политических, чем экономических мер — таких, как экспортное эмбарго.
Подсолнечник нужен самим
В отличие от зернового рынка, где инициативы по новым мерам регулирования исходят от Минсельхоза, в масложировом секторе идея повышения экспортной пошлины на подсолнечник с 6,5% до 20% принадлежит Масложировому союзу, агроведомство ее поддержало. Рекордный экспорт масличного сырья за рубеж и то, что аграрии часто придерживают продажи, мешает перерабатывающим предприятиям в полной мере реализовать имеющийся потенциал производства, пояснял исполнительный директор союза Михаил Мальцев. Вывозя сырье в больших объемах за рубеж, «мы фактически субсидируем зарубежных переработчиков — наших прямых конкурентов», уверен он. К середине марта решение не было принято, однако предполагалось, что пошлина может быть увеличена на срок до шести месяцев.
ИКАР считает, что повышение вывозной пошлины на подсолнечник — излишняя мера. «Если взят курс на увеличение агроэкспорта, то нужно стимулировать аграриев наращивать сырьевую базу — производить как можно больше масличных, в том числе подсолнечника. Прося повысить пошлину на семечку, наши масложировые компании, по сути, рубят сук, на котором сидят, — комментирует Дмитрий Рылько. — Да, может быть, в этом сезоне они получат какую-то дополнительную маржу, но в долгосрочной перспективе эта мера окажется для них же невыгодной. Поэтому мы считаем, что, даже исходя из интересов наших переработчиков, дополнительную пошлину устанавливать не нужно». Во всем мире возить подсолнечник гораздо дороже, чем масло и шрот, поскольку он объемный и легкий. Плюс, переработчики уже защищены действующий пошлиной, так что у них и так есть преимущество, добавляет он.
Любые пошлины — это выгоды для каких-то участников продовольственной цепочки, и не всегда это покупатели в магазине, только ради которых и оправданно введение ограничений, уверена Наталья Шагайда. «Если бизнес почувствует, что ему выгодно и комфортно открывать новые производства для расширения экспорта продуктов с добавленной стоимостью, то пусть конкурируют с экспортерами сырья на внутреннем рынке, не нужно создавать дополнительные условия переработчикам, — считает она. — А то получится, что сельхозпроизводитель при росте пошлины на подсолнечник принуждается к продаже по пониженным ценам переработчику, который в значительной мере ориентирован на внешний рынок и получит всю маржу».
Повышение экспортной пошлины на подсолнечник вызывает вопросы, соглашается Терновский. Сейчас уровень производства семечки и мощностей переработки достаточно сбалансирован, что говорит о том, что регулирующий эффект от пошлины уже получен и теперь есть фискальный эффект — налог на сельхозпроизводителей в пользу переработки, рассуждает он. «Желание увеличить пошлину со стороны масложировой отрасли понятно, но оно скорее выглядит как способ решить проблемы собственной эффективности и международной конкурентоспособности за счет недополученных доходов сельского хозяйства, — отмечает эксперт. — При этом никто не говорит о вводе квот или пошлин на экспорт масла для защиты внутреннего рынка — очевидно, что эффектом девальвации одинаково готовы воспользоваться и производители семечки, и ее переработчики».
Разумное повышение пошлин может способствовать развитию масложировой отрасли, увеличению объемов переработки и экспорта продукции, при этом необходимо соблюдать баланс интересов производителей и переработчиков, говорит Виноградов. Правда, действующая ставка экспортной пошлины на подсолнечник является предельной по условиям соглашения с ВТО, и предложение по ее повышению может быть не принято, обращает внимание он. Кроме того, в этом сезоне острой необходимости повышать пошлину на вывоз подсолнечника нет: в 2019 году был собран рекордный урожай, объем сырья для переработки даже при растущем экспорте подсолнечника достаточный, загрузка перерабатывающих мощностей близка к предельной, поясняет эксперт.
Активное участие государства в развитии и регулировании агрорынка на данном этапе его развития необходимо прежде всего в связи с активно растущим экспортом, считает исполнительный директор ГК «Благо» Сергей Бахонкин. И это нельзя считать признаком излишнего контроля или вмешательства государства в вопросы рынка, подчеркивает он. «Наши ключевые страны-конкуренты активно используют разные протекционистские меры для защиты интересов своих сельхозпроизводителей и переработчиков: дифференцированные транспортные тарифы в зависимости от пункта назначения груза, отмену ввозных пошлин на сырье и/или их повышение на готовую продукцию, различные льготы и меры поддержки нетарифного характера, — перечисляет он. — Ни одна даже очень крупная компания не может повлиять на сложившуюся систему работы в чужой стране без поддержки со стороны государства». Важнейшая роль государства, в частности для успешной реализации проекта по экспорту продукции АПК, состоит в поддержке роста производства сырья для переработки и поставок за рубеж продукции высоких переделов, развитии транспортной инфраструктуры
Любые ограничительные меры, такие как введение квот или повышение пошлин, в краткосрочной перспективе могут оказать необходимое влияние на экономику агроотрасли, в том числе простимулировать экспорт продукции переработки, а не сырья, поддержать цены и обеспечить потребности внутреннего рыка, однако в более долгосрочной перспективе это может нарушить естественный баланс отрасли или создать препятствия для ее дальнейшего развития, обращает внимание Виноградов.
Ограничения экспорта, несмотря на краткосрочный положительный эффект снижения внутренних цен, редко приводят к устойчивому росту внутреннего потребления и переработки, вторит ему Терновский. Неизбежное сокращение производства продукции, экспорт которой ограничивается, в конечном итоге сводит на нет положительное влияние таких ограничений. Кроме того, односторонние ограничения экспорта неизбежно приводят к общему ухудшению условий торговли, тем самым сокращая возможности роста, которое дает международное разделение труда.
При этом в любом случае основным инструментом защиты интересов экспортеров должна стать информационная открытость и прозрачность механизмов принятия решений о вводе ограничений, уверен Терновский. Рынку должны быть понятны правила определения и критерии регуляторных мер, которые использует государство, что позволит снизить неопределенность, заключает он.
Овощи: лояльность к импорту
Пример избыточного госрегулирования в овощеводстве — ограничение использования инноваций в селекции (новых сортов и гибридов) за счет требования об их обязательном включении в Реестр селекционных достижений, допущенных к использованию на территории России, после проведения госиспытаний, рассказывает директор Плодоовощного союза Михаил Глушков. «Эта мера была актуальна в СССР, когда все овощи производились за счет государства, и семена, которые не были испытаны, не разрешалось высаживать, так как их эффективность не была доказана, — рассказывает он. — При этом в то время была развита отечественная селекция, и импортные семена практически не использовались. Сегодня отечественная селекционная база устарела, самостоятельно выводить те или иные сорта очень дорого и долго — процесс может занять до 25 лет, поэтому овощеводы вынуждены использовать импортные семена и гибриды, выведенные транснациональными компаниями. Доля импортных семян в овощеводстве открытого грунта сегодня составляет до 60%».
Выбирая сорта или гибриды, производители исходят в первую очередь из экономической эффективности производства, которая не всегда связана с урожайностью. Они рискуют собственными средствами и сами принимают взвешенное решение, отмечает Глушков. Реестр в своем нынешнем виде изжил себя и, по сути, замедляет развитие отрасли, не позволяет производить конкурентоспособную овощную продукцию, востребованную на внешних рынках, сетует он. «К слову, господдержку с 2020 года получают только те овощеводы, которые выращивают семена, занесенные в Реестр, и сегодня многие производители думают отказаться от субсидий», — добавляет глава союза. По его словам, Реестр должен быть не обязательным, а декларативным — именно такой формат он имеет в развитых странах. Производители могли бы включать в него информацию о том, какие сорта они выращивают, какая климатическая зона благоприятна для того или иного сортаи т. д. , но чтобы это не создавало административных барьеров для использования последних селекционных достижений.
Если же говорить о мерах регулирования, которых недостаточно, то это контроль качества и безопасности импортных плодов и овощей, продолжает Глушков. Если поставки мяса в Россию контролируются очень жестко — Россельхознадзор выезжает к импортерам на предприятия с проверками, изучает технологию и условия производства продукции, аккредитовывает их для поставок, то иностранных овощеводов и садоводов так не проверяет никто. В итоге на рынок попадает много некачественной и иногда небезопасной зарубежной продукции, отмечает он. При этом контроль отечественных производителей внутри страны достаточно жесткий, и если контролирующие органы выявляют нарушения требований безопасности у нашей продукции, предприятие могут закрыть на 90 дней, по сути, обрекая его на банкротство.
В подготовке статьи участвовала Елена Максимова.
