Журнал «Агроинвестор»
В чьих интересах ограничение импорта соевого шрота
После того, как в прошлом году Россельхознадзор запретил ввоз шрота из гибридной ГМО-сои, цены на этот компонент комбикормов стали расти, что негативно влияет на себестоимость конечной продукции — мяса. Поскольку заместить выпадающий объем импорта оказалось непросто, российские животноводы — потребители соевого шрота рискуют ежегодно переплачивать за него более 9,6 млрд руб.
Тезис о безусловной поддержке местного производителя — любимое «общее место» для чиновников разных уровней и в самых разных отраслях народного хозяйства. Но если кто-то придерживается мнения, что поддержку справедливости ради нужно «размазывать тонким слоем» по всем производителям, то другие выделяют отдельные отрасли и подотрасли, которые считают наиболее уязвимыми. Увы, в некоторых случаях поддержка распределяется просто по принципу якобы большей социальной нагрузки отрасли, а иногда и вовсе по неясному принципу.
Один из поводов наблюдать нерациональную политику государства в области поддержки участников сельхозрынка — ограничение на ввоз соевого шрота (продукта переработки соевых бобов, используемого в комбикормах). Решение, принятое Россельхознадзором летом 2016 года, было мотивировано обнаружением генно-модифицированных компонентов в шроте, произведенном на ряде латиноамериканских и европейских предприятий. С учетом того, что шрот этих производителей ввозился в течение многих лет, действия Россельхознадзора могут выглядеть как попытка поддержки российского сельского хозяйства, но, судя по всему, только его отдельных игроков.
Наряду с этим в июле 2016-го был принят еще один закон в отношении ГМО, от которого серьезно пострадали производители комбикормов. В результате необоснованно ужесточенных требований регистрации рецептов комбикормов предприятия вынуждены регистрировать один и тот же продукт несколько раз, что с учетом среднего ассортимента приводит к дополнительным расходам в несколько миллионов рублей на каждого производителя. И это, безусловно, сказывается на себестоимости конечной продукции.
Ограничение не могло не сказаться негативным образом на состоянии комбикормовой промышленности, птицеводстве, животноводческой отрасли. Как известно, соевый шрот занимает существенную долю в себестоимости комбикормов и, соответственно, конечного продукта. При этом заменить данный компонент корма на другой без снижения конверсии очень сложно.
Мгновенно заместить выпадающий объем поставок соевого шрота оказалось невозможно. На ГМО-сою приходится около 90% мирового урожая, импортные поставки продукта переработки которой (соевого шрота) ранее обеспечивали до 20% его потребления в России. С запретом на ввоз цены на продукцию местных производителей тут же рванули вверх. Институт конъюнктуры аграрного рынка (ИКАР) подсчитал, что средняя разница в ценах на соевый шрот в России и Европе в 2016 году выросла более чем на 70%, со $100 до $170 за тонну. Более того, внутренние цены со второй половины 2016 года увеличивались, несмотря на относительно стабильный курс рубля и снижение мировых цен, отмечают аналитики. В такой ситуации российские потребители соевого шрота будут ежегодно переплачивать за продукт более 9,6 млрд руб. Для животноводов эти деньги очень существенны: в среднем, по оценке ИКАР, стоимость соевого шрота составляет 7-10% от стоимости конечной продукции — мяса.
Итак, получается, что решение Россельхознадзора об ограничении импорта фактически поддержало производителей и переработчиков соевых бобов, но в ущерб комбикормовой промышленности и животноводству. И мы возвращаемся к тому, с чего начали: по какому принципу чиновники, принимающие подобные решения, определяют, кого они поддерживают, а кому добавляют проблем.
Сравним сухие цифры. В 2016 году, по данным Национальной мясной ассоциации, российские производители выпустили продукции на 1,4 трлн руб. (в убойном весе, включая птицу). Сои, по подсчетам Центра экономического прогнозирования Газпромбанка, было выращено примерно на 75 млрд руб. То есть продукции птицеводства и животноводства было произведено на 1,325 трлн руб. больше.
Рентабельность производства сои, по данным Минсельхоза, в 2016 году составила 34%. Это существенно больше, чем в других сегментах: рентабельность птицеводства уже несколько лет подряд едва выбивается за пределы 10% — то есть фактически эта отрасль не живет, а выживает. В 2017 году, по прогнозу Росптицесоюза, этот показатель снизится до 7%. А ведь птицеводство, как и животноводство, является ключевой отраслью для государства и обеспечивает его продовольственную безопасность.
При этом соя и продукты ее переработки стоят лишь в начале цепочки создания добавленной стоимости: сначала выращиваются бобы, потом они перерабатываются в шрот для комбикормов. Верхние «этажи» этой пирамиды — птица, свиньи и прочие сельхозживотные, а затем и продукты переработки мяса (колбаса
Да, господдержку в виде субсидий получают все эти отрасли, но неравномерно и зачастую неоправданно. Кроме того, когда игроки соевого рынка, пользуясь легкими деньгами, выигрывают от повышения стоимости их продукции, ее потребителям это дополнительно снижает рентабельность. Итог: из примерно 600 российских птицефабрик ежегодно несколько десятков получают заявление о банкротстве. Выходит, что в то время, как одни наживаются, зарабатывая сверхприбыль и еще дополнительно получая поддержку в виде субсидий, другие вынуждены экономить каждый рубль, чтобы хоть как-то держаться на плаву.
По-прежнему не решена проблема конкурентоспособности российской продукции на внешних рынках, за выход на которые сейчас так отчаянно борется все то же правительство. Первые кандидаты в экспортеры — это, между прочим, животноводческая и птицеводческая отрасли. На последнем собрании Росптицесоюза в марте текущего года обсуждалась проблема перепроизводства мяса птицы в России, уровень самообеспеченности которой достиг 106%. В такой ситуации стране только и остается, что решать проблему снижения рентабельности и пытаться наращивать объемы экспорта.
Министерство, очевидно, встает перед выбором, что правильнее. Открыть импорт сырья для комбикормовой промышленности и тем самым подстегнуть развитие птицеводства и животноводства или же поддержать производителей и переработчиков сои, давая им возможность за счет повышения цен увеличить доходность бизнеса. У нас нет ответа на этот вопрос. Но, возможно, министерство пересмотрит свое решение о запрете, к которому, как выяснилось, рынок еще не готов, и все же найдет компромиссный вариант, который устроит всех участников этого многокомпонентного рынка.
