Журнал «Агротехника и технологии»
У многих вызывает удивление, что маленький Израиль, большей частью расположенный в пустыне, у которого нет плодородной земли, а вода в дефиците, экспортирует в Россию овощи и фрукты. Казалось бы, это можно объяснить тем, что на израильское сельское хозяйство выделяются большие деньги. Но на самом деле успех агропрома этой страны заключается не в мощной помощи государства, а в грамотной организации работы
По данным Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), индекс поддержки АПК, называемый PSE, в последние годы в Израиле составляет 17%, а в России — 18%. Поддержка почти одинакова, однако технологическое развитие агропрома нашей страны и сельского хозяйства Израиля, как говорится, — «две большие разницы».
До конца 1980-х годов Израиль активно вмешивался в дела сельскохозяйственной отрасли, выделяя деньги, устанавливая квоты, регулируя цены и поддерживая производителей. Потом подход к субсидированию АПК кардинально поменялся. В ОЭСР считают, что случилось это, как ни странно, благодаря иммигрантам. Государство было вынуждено направить немалые средства на интеграцию приехавших в страну сотен тысяч иммигрантов из стран бывшего СССР. А поскольку бюджет, как говорится, не резиновый, решено было пожертвовать сельским хозяйством. Однако именно с началом ослабления господдержки в Израиле появилось конкурентоспособное сельское хозяйство.
По данным ОЭСР, сельское хозяйство этой страны занимает всего 2% ВВП, в отрасли работает не более 2-3% израильтян. И хотя им помогают около 23-26 тыс. гастарбайтеров из Таиланда, число человек, занятых в агропроме, все равно не велико: по данным того же ОЭСР, в районе 47 тыс. человек. Для сравнения, в Бельгии в сельском хозяйстве занято 60 тыс. человек, а в Московской области численность работников АПК в последние годы колеблется в районе 42 тыс. человек.
Тем не менее с 1990-х годов продуктивность в израильском сельском хозяйстве и доходы фермеров выросли примерно в два раза, а это больше чем в какой-либо другой отрасли. Произошло это после того, как страна отказалась от навязчивой поддержки государства. Именно тогда сократилось количество фермеров и стал увеличиваться размер хозяйств. И именно с тех пор началась тенденция активного перехода аграриев с производства цитрусовых на выращивание овощей. Так легче реагировать на изменения на рынке, ведь сад не вырубишь, а овощи можно каждый сезон выращивать разные.
Безусловно, отмена льгот не прошла гладко. В отчетах ОЭСР говорится о сокращении числа фермеров с 44 тыс. человек в 1990 году до 19 тыс. в 2008-м. Разорялись в основном небольшие хозяйства, в результате чего средний размер ферм стал увеличиваться. Но найти выход из трудного положения после отмены многих субсидий и приспособиться к рынку фермерам помогли образование и наука. Кстати, это сейчас израильское сельское хозяйство славится своими технологиями, а ведь еще в 1980-е, перед реформами, местные фермеры ничем не выделялись среди аграриев из других стран.
В 1990-е Израиль стал превращаться в «нацию хай-тек». В стране научились быстро и эффективно внедрять новые технологии в практику, хорошо обучать специалистов и чутко реагировать на потребности потребителей в новых разработках. В результате государство превратилось во вторую силиконовую долину и лидера в сферах IT и хай-тек. Это не могло не повлиять на сельское хозяйство, где еще до отмены льгот была налажена работа государственных контролирующих служб и консультантов, которые могли помочь аграриям советом по применяемым ими технологиям или экономике производства. В то же время фермеров стали активно обучать, помогать переводить хозяйства на рыночные рельсы и налаживать связь между аграрной наукой и практикой.
В результате, по информации ОЭСР, рост производства в отрасли после 1990 года превысил 60% (что значительно больше, чем в других развитых странах) и намного опередил рост населения. Как отмечается в докладе организации об израильском сельском хозяйстве за 2010 год, это позволило отправлять на экспорт на 80-90% больше сельхозпродукции, чем в 1990-м. Однако больше чем в экспорте овощей, цветов и семян (в среднем $1,5 млрд ежегодно) Израиль преуспел в экспорте технологий (более $2 млрд ежегодно, из них $1,5 млрд — водные технологии), которые обеспечили этой стране появление конкурентоспособного сельского хозяйства. Впрочем, благодаря растущему уровню жизни импорт с 1990-го года увеличивался не менее быстро (130-170% за весь период). Однако в отличие от России, Израиль завозит только то, что сам не может вырастить — зерно, сахар, чай, кофе и говядину. Для производства этой продукции требуются или тропический климат, или огромные площади. Ни того, ни другого в Израиле нет. Зато есть наука и компании, вкладывающие в исследования и разработки. Именно это, как настаивают в докладе ОЭСР, и стало главным и чуть ли не единственным преимуществом израильского сельского хозяйства.
Только бизнес
Конечно, в стране и до 1990-х были исследовательские центры. Главный государственный аграрный научный центр «Волкани» (Volkani Institute в городе Бейт Даган) был основан в 1921 году, за 27 лет до появления Израиля. Но до 1990-х годов в стране не было организаций, занимающихся исследованиями и разработками в частном секторе. И только с появлением государственной программы технологических инкубаторов, или, как их называют в Израиле, теплиц, было положено начало развитию высоких технологий, повлиявших в конечном итоге и на сельское хозяйство.
По информации, содержащейся в программе, идея создания инкубаторов заключалась в том, чтобы развить инновационные рискованные технологические идеи, находящиеся на ранней стадии, с помощью специально созданных для этих целей компаний. Инкубаторы должны были поддерживать исследования и разработки на периферии, создавать новые возможности для частного бизнеса и переносить инновационные технологии из исследовательских институтов в практику. Все это вместе должно было создать культуру предпринимательства в Израиле. Что и произошло.
Сегодня в стране 26 теплиц: 23 занимаются разработками технологий для нескольких отраслей, не специализируясь на чем-то одном, две — разработками для промышленности и одна — только биотехнологиями. Биотехнологии считаются приоритетным направлением, поэтому для них создан специальный инкубатор. Все инкубаторы были приватизированы в 2009 году. Несмотря на это, они получают финансирование от государства, которое вкладывает средства в принятые ими стартапы. Таким образом, получение инкубаторами дохода полностью зависит от выбора ими компаний. Ведь теплицы зарабатывают деньги на коммерциализации разработок компаний. Ошибешься в прогнозе спроса на рынке оборудования или технологий — потеряешь деньги.
Никто никого не заставляет специально заниматься сельским хозяйством или, скажем, нанотехнологиями. Главный критерий при выборе исследования, которое попадет в теплицу и превратится в новый продукт, — возможная прибыль. Директор иерусалимской консалтинговой компании Alecon Андрей Лопатухин говорит, что близкими к АПК перспективными направлениями для инкубаторов считаются водосберегающие (капельное орошение, системы контроля расхода воды) и зеленые технологии, такие как альтернативная энергетика и биотехнологии (например, опреснение и очистка воды при помощи бактерий). Впрочем, есть и специально созданные для развития сельского хозяйства исследовательские центры, специализирующиеся на развитии технологий для засушливого жаркого климата, где, в том числе, могут заниматься и селекцией. Но это прежде всего научные учреждения, а не кузницы «новых бизнесов», как теплицы, обращает внимание Лопатухин. По его словам, предприятия, так или иначе имеющие отношение к АПК, занимают небольшую нишу в инкубаторах: около 10-15% от всех компаний, не включая водные технологии, которые занимают еще примерно 10%. Кстати, все теплицы вмещают 200-300 стартапов одновременно, добавляет он.
Войти в инкубатор может любая компания, если она докажет, что на разрабатываемый ею продукт есть спрос на мировом рынке и что проект выполним с технической точки зрения. При этом внутренний израильский рынок, как подчеркивают в Alecon, в расчет не берется: он слишком мал. Думают прежде всего о глобальном рынке. Но и это еще не все. Поскольку инкубатор берет на себя финансирование стартапа только на 85%, основателям проекта нужно будет найти инвестора или самим собрать 15% необходимых для завершения исследований средств.
В связи с жарким израильским климатом при выборе сельскохозяйственных стартапов акцент делается на водные и экологические проекты, такие как водосбережение, селекция растений, которые могут расти в суровых условиях, и альтернативную энергетику. Как показала практика, акценты проставлены верно. По данным Министерства промышленности, торговли и труда Израиля, местные компании занимают 50% мирового рынка капельного орошения. И все благодаря частным предприятиям и вложениям государством средств в науку. Как считают в Американо-Израильском фонде сельскохозяйственных исследований (BARD), ежегодно государство инвестирует в агротехнические исследования и разработки $300 млн. Большая часть этой суммы идет на селекцию и генетику.
Мир тесен
Сами израильские ученые и агробизнесмены уверены, что секрет успеха заключается в связях между учеными и фермерами. Аял Кимхи (Ayal Kimhi), профессор кафедры сельскохозяйственной экономики и менеджмента Еврейского университета в Иерусалиме, констатирует, что взаимодействие идет с двух сторон: фермеры способны проводить эксперименты с новыми технологиями, а ученые, получив от практиков оценку своих разработок, совершенствовать их. «Израильские фермеры всегда готовы рисковать ради использования новейших разработок, к тому же они хорошо образованны, чтобы правильно оценить необходимость эксперимента и пользу технологии для себя. Хотя, конечно, государственные инвестиции в приобретение или совершенствование долгосрочных активов, то есть оборудования и технологий, тоже играют роль», — замечает Кимхи. По словам ученого, благодаря любви к инновациям стало возможным распространение таких технологий, как капельное орошение, а также то, что Израиль экспортирует не только продукты питания, но и сами сельскохозяйственные технологии.
Аял Кимхи не знает ни о каких специально созданных государством механизмов взаимодействия между фермами и университетами. «На мой взгляд, наши связи основаны на личных контактах, ведь многие ученые-аграрники жили в кибуцах и мошавах или на фермах. К тому же не будем забывать, что Израиль — маленькая страна, где все друг друга знают», — говорит исследователь.
Так, в региональном сельскохозяйственном научном центре Arava R&D, специализирующемся на разработках для пустыни Арава, постоянно работают со специалистами израильского аграрного консультативного центра, проводят семинары для фермеров и ездят по полям. Главный менеджер Arava R&D Айлон Гадиэль (Aylon Gadiel) объясняет, что без информации «с мест» его центр не знал бы, какие исследования вести и какие эксперименты проводить. «Если у нас уже есть новая технология, протестированная на полях центра, мы ищем модельную ферму — так мы называем самые современные хозяйства региона. На них мы на полукоммерческой основе тестируем свои разработки. То есть платим за апробирование», — описывает процесс Гадиэль.
Частные же компании служат связующим звеном между полем и наукой и часто спонсируют научную работу в университетах, продолжает тему Авнер Галили (Avner Galili), главный менеджер компании Juran Technologies, производящей сельскохозяйственную технику. «Мы работаем с Институтом Волкани (Volkani Institute). Иногда мы даем им идеи для новых разработок, иногда спонсируем интересные для нас исследования», — поясняет Галили. Как и его коллеги, бизнесмен подтверждает, что большинство ученых вышли из семей фермеров и сельскохозяйственных общин, и акцентирует внимание на малой территории государства. «Не будем сбрасывать со счетов небольшие размеры страны. Благодаря этому Израиль — прекрасное поле для испытаний, где можно получить оценку фермеров очень быстро», — повторяет он мнение коллег.
Используй — не хочу
Конечно, иностранцы, в том числе россияне, тоже хотят воспользоваться достижениями и перенять опыт организации работы хай-тек нации. «В Израиле выстроена продуманная система поощрений, которая заставляет исследовательские центры вникать в различные проблемы и заниматься разработками в необходимых рынку областях. Кроме того, совершенно иначе, чем в России, организована схема бюрократических согласований и получения разрешений. Поэтому там значительно проще внедрять инновации», — хвалит израильский R&D как наблюдатель со стороны исполнительной директор российской корпорации «ГазЭнергоСтрой» Владислав Морозов.
Впрочем, перенять опыт работы можно и в самом Израиле. С одной стороны, по словам чиновников-разработчиков программы технологических инкубаторов, бизнесмены с гражданством других стран «могут быть приняты в технологические теплицы, только если иммигрируют в страну». То есть без израильского паспорта попасть в инкубатор нельзя. Однако есть программы, созданные специально для иностранных компаний с целью организации совместных предприятий. Одна их них — Matimop, общественная организация, занимающаяся налаживанием связей между израильскими и иностранными компаниями для создания совместных предприятий, которые занимаются развитием технологий. Менеджер этой программы по Европе Илана Гросс (Ilana Gross) сообщила, что из российских компаний у них пока подписан контракт только с «Роснано», которое заинтересовано в развитии проектов в области нанотехнологий. Предложений по сельскохозяйственным проектам еще не поступало. Развиваемые Matimop российско-израильские проекты будут финансироваться обоими государствами. Как и в инкубаторах, основателям не надо будет выплачивать дивиденды до коммерческой стадии развития.
А вот для того, чтобы начать бизнес в израильском АПК, принимать участие в программах не обязательно. «ГазЭнергоСтрой» в конце 2011 года подписал контракт на строительство биогазовой электростанции на севере страны. Она будет работать на органических отходах местных ферм, поставляя электроэнергию в общую сеть. Проект стал возможен благодаря наличию в Израиле зеленых тарифов. Иными словами, правительство гарантирует покупку зеленой электроэнергии по цене в 3 раза выше рыночной в течение 10 лет. Так в стране надеются поощрить производство экологичной электроэнергии, которая без таких мер редко привлекает инвесторов. Израильтяне проводили тендер и изначально хотели сотрудничать с чехами, но российское предложение оказалось дешевле.
Владислав Морозов рассказывает, что стоимость строительства станции составляет €5 млн за 1 МВт мощности. «Это предварительная оценка российских и немецких специалистов, которые тоже участвуют в проекте. После проведения предпроектной подготовки и уточнения параметров исходного сырья, в первую очередь по влажности, цена может быть скорректирована в сторону понижения», — уточняет он.
В целом же стоимость проекта была рассчитана исходя из цены за 1 кВт, предложенной израильтянами. В ноябре прошлого года правительство Израиля приняло документ, по которому в течение 20 лет у «ГазЭнергоСтроя» будут приобретены 20 МВт электроэнергии по цене 15 евроцентов за кВт. Сейчас компания планирует построить один энергоблок мощностью 1 МВт. В дальнейшем количество энергоблоков может быть увеличено.
Окупаемость биогазовой станции складывается от объема производства трех составляющих: электроэнергии, тепла и органических удобрений, производимых на таких объектах и идущих на продажу. «При мощности станции в 1 МВт из 45 т сырья получается примерно 95 т органических удобрений в жидкой фракции. Поскольку удобрения Израиль закупает в больших объемах, срок окупаемости нашей станции составит всего 1,5 года», — прогнозирует Морозов.
В России столь вольготных условий для возведения биогазовых электростанций не создано. Нет и налаженных связей между аграриями, компаниями, работающими на АПК, и наукой. Хотя организовать все это не так уж сложно. В конце концов, в израильских инкубаторах не делают глобальных открытий, а компании не создают новые теории, переворачивающие науку. Там просто приспосабливают знания под нужды рынка. И судя по успешному развитию и количеству стартапов (в начале 2000-х новая компания в Израиле появлялась почти каждый день), большего для успеха и не надо.
Образование в Израиле
В Израиле есть сильные естественно-научные университеты, где дают хорошее аграрное образование. Так, профессор Института имени Вейцмана (город Реховот, специализируется на естественных науках) Йонатан Грессел (Jonathan Gressel) получил в 2010 году Нобелевскую премию за исследования в области сельского хозяйства. Ученый занимался исследованиями молекулярных структур, которые подавляют рост сорняков.
Кроме того, сельскохозяйственный факультет есть в Еврейском университете (Иерусалим). Исследования в области сельского хозяйства проводятся также в Тель-Авивском Университете, Университете Бен Гуриона (город Беэр-Шева) и Бар-Иланском университете (город Бар-Илан).
Тепличные условия
Попасть в инкубатор можно только с инновационной технологической идеей со «значительным экспортным потенциалом», сказано в условиях приема. Идея описывается в заявке, подаваемой в инкубатор бизнесменом или командой разработчиков, которыми часто бывают ученые. Если заявку в инкубаторе одобряют, ее передают в офис главного ученого Израиля. Человек с такой должностью занимается отбором проектов и управлением инвестиций, идущих на науку. В офисе заявка снова рассматривается на предмет инновационности и экспортных возможностей. Наконец, специальный комитет, возглавляемый главным ученым, должен одобрить заявку окончательно. Годовой бюджет офиса главного ученого составляет $300−400 млн $200−250 млн — это государственное финансирование, $100−150 млн — поступления роялти от уже созданных компаний.
После одобрения проект может начинать работу в выбранном инкубаторе. Развитие проекта в последующем будет проходить под контролем офиса главного ученого. Все проекты находятся в инкубаторах приблизительно два года, но биотехнологические бизнесы могут там работать и три года. Бюджет, выделяемый инкубатором на каждый проект на все время его нахождения в теплице, колеблется от $350 тыс. до $600 тыс. Часть денег выплачивается частным инкубатором, а часть — государством. Однако биотехнологические компании могут в течение трех лет получить до $1,8 млн финансирования. 85% этого бюджета — грант или низкопроцентный кредит (биотехнологические компании получают 80% средств под низкопроцентный кредит).
В зависимости от итога переговоров инкубаторы получают в собственность от 30% до 70% в проекте. Здесь может возникнуть вопрос: если проект провалится, придется ли основателям возвращать деньги технологической теплице? Так вот, оказывается, деньги возвращаются только в случае успеха. Безусловно, это условие заставляет частные инкубаторы пристально контролировать расходы и стремиться достигать успеха в каждом проекте. Роялти с продаж обычно колеблются в пределах 3−4%, и это тоже предмет переговоров.
Источник: Программа технологических инкубаторов
