Юрий Лужков: «Ставлю задачу — повысить урожайность до 80 ц/га»

Е. Начитов

Корреспонденты «Агроинвестора» встретились с экс-мэром в Москве, где теперь он бывает редко: прилетел всего на два дня и по делам. В России Лужков проводит время главным образом в своем хозяйстве под Калининградом, о котором мы и пришли поговорить

От видео- и фотосъемки Лужков отказался. Он одет в джинсы и поло с коротким рукавом, выглядит уставшим, но моложе своих 79 лет. Говорит медленно, будто взвешивая каждое слово, однако увлеченно, образно, и держит в голове все основные цифры. Ощущение от разговора двойственное. «Я чувствую себя бизнесменом», — с самого начала подтверждает экс-мэр, вложивший $5 млн в развитие хозяйства. Но буквально через слово с нами разговаривает политик. За два с четвертью часа общения вместо согласованного часа мы много раз переходим с агробизнеса на проблемы экономического устройства страны, диспаритета цен, госрегулирования монополий, говорим даже о причине отставки с должности мэра. Хотя прошло пять лет, Лужков не скрывает обиды: «Что это за термин такой [утрата доверия], по которому можно отрешить успешно работающего человека?».

В интервью «Агроинвестору» владелец хозяйства «Веедерн» рассказывает, как он пытается на примере своего «среднего по размерам колхоза» понять, почему сельское хозяйство в России малорентабельно в отличие от Западной Европы, о попытке построить бизнес без кредитов и, конечно, о «социальных» ценах на гречку собственного производства, которая занимает треть рынка Калининградской области.

— Вы долго были федеральным политиком. Сейчас вы частное лицо с небольшим агроактивом. Чувствуете себя бизнесменом?

— Да, чувствую.

— В чем цель бизнесмена Лужкова?

— У меня есть цель — в этом абсолютно убитом направлении российской действительности, которое называется «сельскохозяйственное производство», попробовать все-таки создать хозяйство, которое могло бы быть самостоятельным и эффективным с точки зрения бизнеса. Я с очень большой опаской говорю это слово — эффективность, потому что условия, созданные для АПК в государстве, не предусматривают никакой эффективности сельского хозяйства. Есть и другая цель — попытаться разобраться, что нужно было бы сделать в стране для того, чтобы сельскохозяйственная деятельность была эффективной и приносила тем, кто трудится на селе, стабильный и честный доход.

Везде в мире сельское хозяйство — процветающая отрасль. В Германии ни одного клочка земли нет пустого — все в работе. Крестьянство там хозяйствует эффективно, люди на земле живут — скажем так — скромно, но в достатке. И за этим следит государство.

— А что вы называете эффективностью?

— Все очень просто. Эффективность — это возможность ведения своего хозяйства в условиях достаточного финансового обеспечения текущей деятельности и плюсового обеспечения на развитие — приобретение техники, расширение производства.

— Какие источники эффективности у вашей компании?

— Источники есть. Например, я работаю без кредитов. Я категорически исключаю кредитование! Потому что любое кредитование — это удавка, это пролонгация кончины твоего дела, причем на короткий промежуток времени. В сельском хозяйстве сегодня нет отраслей, которые дают 22-24% годовых прибыли и при этом не несут высокой долговой нагрузки. Те же 22-24% — это проценты по реальным кредитам, которые сельскохозяйственный производитель может получить в банках, если он не представляет большую компанию и не имеет мощной поддержки властей. Вся прибыль уходит на обслуживание кредитов, и так из года в год. Это типичная ситуация для большинства российских хозяйств.

— Если так, то для чего заниматься агробизнесом? Кроме желания разобраться в причинах низкой доходности АПК.

— Здесь я тоже имею цель. Вы меня назвали бывшим «федеральным политиком». И вот до периода работы федеральным политиком я был промышленником: членом коллегии Министерства химической промышленности СССР. До этого работал руководителем крупнейшего научно-производственного объединения «Химавтоматика» — громадной фирмы, которая выпускала очень важную продукцию химической индустрии. Поскольку я проработал в этой отрасли около 30 лет, то более-менее представляю себе,
что делается у нас в промышленности. И как политический деятель я после моего отрешения от должности мэра решил посмотреть, а что происходит у нас на селе. А для этого нужно землей заняться. Вот я и пошел в агробизнес, будучи более свободным после уникального указа бывшего президента Медведева о моем отрешении. Потом, запомните, что есть еще и фамилия. Фамилия у меня сельскохозяйственная — Лужков.

— Больше животноводческая. Луга, пастбища, кормовая база.

— Да, и луга, и выпасы. У нас же были выпасы для лошадей. У моей жены был в Калининградской области конный завод «Веедерн», была земля и совсем неуспешное хозяйство, которое она мне предложила. Вернее, я предложил, что этим хозяйством займусь более основательно, и жена согласилась, стала мне помогать. Так что история вопроса имеет два начала: одно — мое желание, второе — была основа для того, чтобы это желание попробовать реализовать на калининградской земле.

— А супруга чем помогла, кроме финансов?

— Финансы были на начальном этапе. Главное — она потрясающий экономист, бизнесмен и инвестор. Ее советы по экономике даже в области сельского хозяйства являются весьма актуальными и полезными. Например, она порекомендовала мне заняться не только выращиванием, но и первичной переработкой.

— Это была ее идея?

— Это было ее предложение. Я купил крупорушку. Сейчас перерабатываю гречку и сам ее реализую. Кстати говоря, по социальным ценам.

— Что такое в вашем понимании социальные цены?

— Эта тема в высшей степени важная для нашего с вами разговора. Привожу пример, который является весьма очевидным с точки зрения того, что происходит у нас в стране. Килограмм гречки сегодня сколько стоит? Меньше 60 рублей за килограмм нигде не купите. А я продаю гречку на рынке по 40 рублей за килограмм.

— И там же упаковываете?

— Она рассыпная — как в послевоенный период. У меня есть пакет 3 кг, больше 5 кг в одни руки не продаю, потому что это уже будут, скорее, мелкооптовые объемы. В очередь становятся за моей гречкой!

— Гречку только на рынках продаете?

— Я поставляю еще и оптовикам. Там тоже социальная цена.

— Сколько гречки вы продаете в год и сколько планируете продавать в будущем?

— В Калининградской области потребность в гречке около 3 тыс. т/год. Сейчас я уже больше тысячи тонн в год готов продавать, то есть становлюсь серьезным игроком. Дальше буду все больше и больше увеличивать объемы выращивания гречихи. И задача, которую поставил перед нами (агропредприятиями области) губернатор [Калининградской области Николай Цуканов], — самообеспечение региона гречкой именно социальной, по доступным ценам. Дешевле, чем по всей России. На гречке я имею небольшую норму прибыли. Но это не единственный источник дохода. Мое хозяйство — это средний колхоз: 5,5 тыс. га земли, из которых 4 тыс. га под распашкой. Еще у меня есть племенное стадо овец — тысячи полторы, романовская порода. Это российская порода, с очень вкусным мясом.

— Мясная порода или мясо-шерстная?

— Мясо-шерстная. Эта порода исторически признана во всем мире, потому что у нее прекрасные как мясо, так и шерсть. Овца плодовитая, два-три ягненка в окот, за 13 месяцев два окота. Романовская овца одевала всех наших бойцов в 1941 году. Из ее шерсти производились полушубки. Эта овца участвовала в нашей победе под Москвой! И даже в нашей победе в целом. Не зря ее называли «военная овца». Полушубки зимой спасали наших солдат, офицеров, генералов. Даже Жуков был одет в полушубок из романовской овцы.
Но это не просто историческая порода, а порода, которая может быть эффективной. Я являюсь иностранным членом Английской овцеводческой ассоциации и имею возможность получать всю литературу по данной теме. Так вот, во всех иностранных каталогах кроме известных английских, новозеландских, норвежских пород есть русская романовская овца. То есть в перечне самых ценных племенных направлений в овцеводстве есть русская романовская овца!

— У вас есть племенное стадо. А статус племенного завода?

— Мы в этом году как раз планируем получить статус племенного завода. Три года являемся кандидатом, выполняем все условия, все требования. И до конца года мы, уверен, станем племзаводом по романовской породе.

У нас еще есть спортивные лошади. Это выездка, прыжки через препятствия, соревнования. Это тракены и ганноверы.

— Вернемся к овцам. Планируется ли наращивать стадо, производство мяса?

— Уже наращиваем. Года два подряд продаем мальчиков, а девочек оставляем на племя. Периодически покупаем новых производителей, которые необходимы для того, чтобы в стаде были исключены родственные скрещивания, иначе овца вырождается. Если стадо небольшое, то нужна свежая кровь. А когда у тебя уже стадо в районе двух или более тысяч, то, если ты ведешь учет и имеешь на каждую овцу чип, то всегда можешь находить те возможности, которые исключают родственное скрещивание. На данный момент это единственное племенное овцеводческое хозяйство в Калининградской области.

— Какой из бизнесов основной?

— Основное, конечно, это пшеница. На втором месте гречка. Рапс тоже является важной составляющей. Овцеводство пока дает очень небольшие результаты: вся прибыль сейчас уходит на наращивание стада, на племенную работу. Сложность в том, что экономика любого хозяйства строится таким образом, что сельхозпроизводитель, который работает на земле, получает деньги один раз. Ему нужно работать весь год, а деньги он получает только однажды! А весь год нужно платить зарплату, налоги, покупать запчасти, готовить технику к полевым работам, покупать топливо. Оно все дорожает и дорожает, хотя цена на нефть в последнее время только падает. Это, конечно, невероятная аномалия! Являясь экспортером нефти, Россия повышает цены на топливо!

— Немного подробнее о рапсе.

— Мы сеем озимый рапс. Собираем его в июле и получаем какие-то деньги раньше, чем от реализации остального урожая. Поэтому рапс я упоминаю среди приоритетных направлений развития нашего хозяйства, хотя он не является агрокультурой, которая дает большую выгоду.

— Какая урожайность пшеницы в этом году?

— У меня получилась средняя урожайность в 52,6 ц/га. Скажете, хорошо? Не очень. Я ставлю перед сотрудни¬ками задачу, чтобы они доводили урожайность до
80 ц/га. Ведь земля нашего агрокомплекса, по оценке академиков, получает сегодня примерно одну шестую часть от необходимой поддержки в виде минеральных удобрений, микроэлементов и т. д. Одну шестую часть! И это еще одна аномалия. Ведь наша страна — экспортер удобрений, а мы вносим меньше 20% того, что необходимо для хорошего урожая! Земля вырождается у нас и не способна давать такие урожаи, как мы видим, например, в Германии. Вот я в Германии купил подержанный комбайн. Знаете, какая урожайность записана в памяти машины? 120 ц/га!

— Почему подержанный, вы же можете новый купить.

— Я? У меня нет таких денег! Я покупаю только подержанную технику. Хороший новый комбайн стоит больше 300 тыс.

— Но у вас же есть инвестор — супруга. Она может купить любой комбайн.

— Да. Есть. Но, знаете, у нее свой бизнес, у меня — свой.

У меня три немецких комбайна, все подержанные, по три-четыре года. Такие машины я покупал сознательно. Во-первых, они эксплуатировались в Германии, а там эксплуатация грамотная. После одного сезона работы в Германии комбайн мне обходится на 15% дешевле нового. После двух сезонов скидка получается 22%. Это уже серьезно. И я еще раз подчеркиваю, что они эксплуатируют там свою технику очень грамотно.

— Вовремя обслуживают.

— Абсолютно. И когда мне продают, они дают гарантию на год работы. А что такое два сезона в Германии? Это всего два месяца работы, потому что уборочная длится месяц. Техника сложная, но я могу сказать, что эта техника сделана толково. У меня есть опыт, я работал помощником комбайнера на целине в 1956 году, так что комбайны мне знакомы.

Правда, там были прицепные «Сталинцы-4».

Сейчас у меня парк из пяти комбайнов: два «Дона» производства «Ростсельмаш» и три импортных Claas.

— Урожай сами убираете?

— Сам убираю. Работаю на «Доне», потому что есть определенные социальные моменты: я хочу, чтобы мои механизаторы хорошо зарабатывали. Поэтому они собирают урожай на более производительных Claas.

— Каковы планы на ближайшие годы?

— Планы очень простые. Учитывая, что цены на зерно меняются, я фактически с нуля построил свой элеватор емкостью 11,4 тыс. т, восстановив такой же разрушенный — старый, еще немецкий, напольный многоэтажный [см. врез «Элеватор — почти музей» — «Агроинвестор»]. Сразу сбрасывать весь урожай неправильно: его нужно хранить. Там же разместилось производство гречневой крупы.

Наш приоритет на ближайшие годы — повышение урожайности пшеницы до 80 ц/га. В этом году я получил урожай гречихи больше 20 ц/га. Для гречихи это уже хорошо. 53 ц/га у меня получилось по ячменю. Мы продали его соседям — «Мираторгу». Они покупают у нас солому для своего скота, и вот ячмень тоже купили.

Наше хозяйство нуждается в расширении посевных площадей: сейчас у нас 5 тыс. га, и я бы взял еще столько же. В отличие от других латифундистов, я каждый квадратный метр своей земли обрабатываю. И если говорю, что мне нужно для расширения хозяйства 5 тыс. га, то обещаю обрабатывать и эти площади в полном объеме.

Есть и другие планы. К примеру, мы решили серьезно заняться луговодством. Это новые хорошие семена, выращивание целевых агрокультур, пригодных для лошадей и другого скота. Пока мы развиваем это направление бизнеса не в полном объеме. Еще эти вопросы планируем, обсуждаем, но для нас луговодство также является приоритетом. Мы стремимся привести наши земли в режим культурного интенсивного ведения.

— Это будут культурные пастбища?

— Не только. Пастбища — это выпасы. А мы заготавливаем на зиму сено. Его также продаем. Сено заготавливается на лугах, а луга должны быть культурными. Значит, их нужно засевать эффективными видами трав, которые потом становятся сеном. Это наша задача. В настоящее время большая часть наших полей — это интенсивное луговодство, меньшая — традиционные луга с многолетним травостоем.

— Вы арендуете землю?

— Нет. Вся земля в собственности. Налоги платим с земли и со всей деятельности, со всех своих результатов. У нас работает 100 человек с неплохой по калининградским масштабам зарплатой, существенно выше средней по региону. Текучести кадров почти нет, наоборот — есть постоянная очередь где-то из 50 соискателей. Все 100 человек платят налоги, включая подоходный, так как зарплаты белые.

— Есть сезонные рабочие?

— Нет. Только постоянные. Это мой принцип. И гастарбайтеров нет ни одного, даем работу только местному населению.

— Но растениеводство — сезонный бизнес. Чем рабочие занимаются у вас в остальное время?

— Вы удивитесь, но сельскохозяйственная работа — это работа круглый год. Исключение — редкие промежутки времени, в основном февраль, когда люди не очень заняты. А приготовление поля? А корчевание? А вспашка? Мы работаем по технологии No-Till, но она все равно требует обязательной вспашки. Через определенный период времени нужно перевернуть землю и дать верхней части отдохнуть. А нижняя часть плодородного слоя должна вновь вступить в работу. Кроме того, мы работаем на полях, которые только-только получили в работу. Часть наших полей раньше была отдана в аренду соседям, сейчас нам их возвращают, и с этими полями нужно очень много заниматься. Там громадное количество камней.

— Это ваш сосед «Мираторг» их так запустил?

— Нет, это вещь, абсолютно естественная для Калининградской области. В зимний период глина выталкивает такие камешки, что я удивляюсь: откуда они взялись? Другая проблема — болота. В середине поля — болото, которое не только осложнения дает, но и вредит соблюдению технологии. Поскольку у нас интенсивное растениеводство, то хотелось бы иметь хотя бы, скажем, не семипольное, а трехпольное земледелие. Оно дает возможность поддерживать уровень плодородия почвы без внесения удобрений. В том числе для этого нам и нужны дополнительные земли.

«Частный конный завод „Веедерн“»

Агрохозяйство в Озерском районе Калининградской облас¬ти. Имеет в собственности 5 тыс. га сельхозземель, из которых 4 тыс. га — пашня. Выращивает пшеницу, гречиху (600 т в 2014 году), ячмень, рапс, овес, кукурузу и луговые травы, разводит романовских овец (стадо — 1,5 тыс.). Включает в себя завод «Веедерн» по племенному разведению чистопородных лошадей, которых у предприятия 120, и элеватор вместимостью 11,4 тыс. т. Производит гречневую крупу (мощности рассчитаны на 0,9-1,2 т в час). В хозяйстве работают 100 постоянных сотрудников.
Конечный владелец — Юрий Лужков.

Лужков о земле

Почему у нас государство допускает, чтобы латифундисты не занимались своей землей? Бывает, что люди владеют 10, 15, 100 тыс. га и при этом не имеют ни одного трактора.

Я знаю, как это все организовано в Европе. Допустим, в Чехии. Если у тебя там есть сельскохозяйственная земля, ты можешь на ней делать все, что угодно, но в сельскохозяйственных целях. Ни в коем случае ты не имеешь права ее не использовать. Как именно использовать, это твое дело: можешь выращивать зерновые или травы. Но в любом случае, как минимум, ты должен два раза скосить эту траву. А это уже означает, что надо заказать трактор, косилку, ворошилку, копнитель. И тогда ты не даришь сорняки соседу.

Скосил — и к тебе никаких претензий. Два раза скосил, собрал сено — земля в работе. А что ты делаешь с этим сеном, никого не волнует. Но как только ты перестал использовать землю, ты получаешь громадные штрафы.

В Англии другая система. Там сельхозник платит и получает ваучеры на пять лет. Что это означает? Ты купил эти ваучеры и тем самым сказал: «Я эту землю буду обрабатывать». Первые два года тебе полностью возвращают деньги, которые ты выплатил, но только если работаешь с землей: там есть инспекция, которая за этим следит. В последующие три года ты получаешь сверху такую же сумму, плюсом. Пять лет прошло, ты снова подаешь заявку, сколько акров будет в сельскохозяйственной работе.

Элеватор — почти музей

Экс-мэр Москвы трепетно относится к старинным вещам. Элеватор, который он отремонтировал, остался с довоенных немецких времен. А оборудование, восстановленное там сотрудниками его фермы, можно назвать музейными экспонатами. Транспортер изготовлен больше 80 лет назад концерном Krupp, остались осветительные установки Siemens и очиститель зерна от шелухи 1930 года, сохранился германский дымоход. С его помощью немцы сушили зерно, а Лужков сушит свою социальную гречку.

Лужковская каша — российскому ВМФ

Два месяца назад Лужков объявил о готовности поставлять гречневую крупу российскому ВМФ и утверждал, что сможет полностью закрыть потребность в ней нашего флота. «По нашей оценке, — делился он с ТАСС, — полная потребность будет где-то в районе 4-4,5 тыс. т [в год], и наше производство вполне может такое количество перерабатывать».

Готовую к употреблению гречку «Калининградская», о которой Лужков рассказывает в интервью «Агроинвестору», его хозяйство впервые представило для распространения на местном рынке в августе этого года. «Цена гречки составит 39 руб. за пакет весом 800 г. Это символично — с учетом того, что наша область считается 39-м регионом страны», — говорил тогда губернатор Калининградской области Николай Цуканов. За три месяца лужковская гречка подешевела на 18%: в интервью «Агроинвестору» хозяин «Веедерна» говорит о 40 руб./кг вроссыпь и в розницу, или 32 руб. за 800 г. Но и при этой цене норма прибыли при розничных продажах получается 20%, следует из данных с сайта хозяйства.

Таким образом, стоимость тонны гречневой крупы «Калининградская» — 40 тыс. руб. При крупнооптовых поставках для ВМФ она наверняка будет поставляться дешевле.

«40 рублей за килограмм в розницу — это дешево, — оценивает гендиректор аналитической компании «ПроЗерно» Владимир Петриченко. — По сути, это нижняя граница оптовой цены гречки-ядрицы в крупной упаковке — мешке весом 25 кг или 50 кг, причем без доставки. При мелкой расфасовке для розничной продажи (например, 900 г или 1 кг) крупа будет стоить дороже». Эксперт поясняет, что имеет в виду цены на крупозаводах, поставляющих гречку для дальнейшей фасовки. «На полке ядрица стоит существенно дороже 40 руб./кг, — говорит Петриченко. — Упаковка, фасовка, оформление документов, перевозка и т. д. добавят к этой цене 25%, и получится уже 50 руб. Но и это фактически себестоимость на полке, то есть без прибыли торговой сети». Поэтому у Лужкова есть основания называть свой продукт социальным, считает Петриченко.