Журнал «Агроинвестор»
Николай Лычев, главный редактор журнала «Агроинвестор» о том, что к 2020-м годам у нас будет положительное сальдо торговли агротоварами
Не нужно ли вообще, а именно «почему». Не знаю, как у вас, а у меня это одна из главных тем публичного и личного общения в последние полгода. Об этом часто спрашивают на встречах, конференциях, выставках. Не готов объяснить, отчего такой интерес, но сформулирую несколько ключевых соображений. Оговорюсь: негативных факторов инвестирования тоже достаточно, но это предмет отдельного поста. Здесь — именно о том, почему «да».
В России все еще относительно свободный в плане ценового регулирования рынок, если сравнивать с регулятивными режимами в странах ЕС и Латинской Америки, в некоторых государствах Азии и АТЭС. Правительство не просто не мешает производителям агропромышленных товаров, а помогает им зарабатывать — особенно крупным. Регулирование цен у нас под запретом, а то, которое де-факто есть (соглашения между ФАС и компаниями, между союзами и ассоциациями, неформальное давление в регионах), распространяется на ограниченный ассортимент готовой «социальной» продукции. То есть элементы контроля над ценой (а по сути, над доходностью) есть на стадиях передела сырья, но не производства, и там издержки несут не аграрии, а участники других рынков — к примеру, хлебозаводы или торговые сети.
В экономической политике правительства доминирует протекционистский вектор — сырьевые агрорынки (даже за минусом открытых границ внутри ЕврАзЭс) защищены таможенно-тарифными и ветеринарно-фитосанитарными режимами. Самый яркий пример такой защиты — сахарный сектор. Россия буквально за несколько лет стала нетто-экспортером свекловичного сахара (потенциал его вывоза в этом году — на уровне полумиллиона тонн), хотя 10 с небольшим лет назад была одним из крупнейших покупателей сахара-сырца.
Рентабельность сельского хозяйства — как растениеводства, так и животноводства — нельзя назвать идеально стабильной. Но при прочих равных она, во-первых, плюсовая (превышает и среднюю по стране инфляцию, и банковские ставки), а во-вторых — превышает доходность большинства других производств отечественного реального сектора. В России, кроме АПК и химпрома, по большому счету, никто не растет, и вряд ли ситуация изменится в ближайшие годы. Пока ничего не делается для реформирования экономики, не нужно ждать и реального роста: мы в лучшем случае будем балансировать на уровне плюс-минус 1%. Но агро может и, скорее всего, станет расти в среднем по 2-3% за год даже при снижении госинвестиций (де-факто уже начавшемся). Просто за счет эффекта ранее сделанных вложений и органического замещения досанкционного «импортного» спроса. Это позитивный сценарий на ближайшие 3-5 лет.
Аграрный рынок — один из самых долгосрочно устойчивых в силу своей ориентированности на повседневную базовую потребность человека — в восполнении энергетических запасов, или, проще говоря, в еде. В отличие от него, такая деятельность, как, скажем, добыча углеводородов, промышленность либо сфера услуг, такой устойчивостью не обладают. Сравнимой может считаться устойчивость фарминдустрии. Люди всегда будут не только питаться, но и болеть, и лечиться (в том числе от последствий неправильного питания). Однако фармацевтический рынок жестко зарегулирован, делят его несколько крупных российских игроков и глобальных корпораций. А производителей сельхозпродукции и продуктов питания в России десятки тысяч, и ни на одном агрорынке нет нескольких доминирующих производителей с «контрольным пакетом». Это совсем другой уровень конкуренции.
В среднесрочном периоде — от семи лет и дальше — у России есть шанс стать глобальным игроком рынка продуктов питания. Пусть и не одним из ведущих, каким она стала в зерновой торговле, но крупным и как минимум мультирегиональным. Отрицательное сальдо внешней торговли продовольствием у России в последние годы сокращается. Сокращение, конечно, во многом механическое (почти двукратная девальвация рубля за три года) плюс вынужденно-случайное (рост бедности и падение покупательского спроса). Но оно не меняет общего тренда: продуктов питания закупается и потребляется меньше, а производится и экспортируется — больше. При сохранении нынешнего тренда в начале 2020-х годов возможен выход на положительное сальдо.
Зарабатывать в АПК можно и на так называемых насыщенных рынках — таких как мясо птицы, крупы, сахар, а через несколько лет — свинина. Интересной для бизнеса историей здесь становятся проекты, ориентированные на рост добавленной стоимости — через увеличение глубины переработки, управление себестоимостью, ассортиментом, маркетинговое позиционирование товара в разных сегментах и нишах. Рынок не «съест» намного больше, чем теперь, куриных тушек, грудок и бедер. Но он готов потреблять колбасы, консервы, паштеты, карпаччо, наггетсы, готовые обеды и завтраки из птицы под торговыми марками, к которым лоялен или лояльность к которым у него сформируют.
Извлечение максимальной маржи из отдельных частей/компонентов производимого продукта — тоже интересная история для вложений в агропроизводства, которой в России пока мало умеют заниматься. Рынок не заплатит большой премии к отпускной цене азу из говядины, но заплатит — к цене стриплойна, рибая и других премиум-частей, на которые приходится едва ли 10% туши быка. Но именно эти части сделают интересной инвестиционную доходность. Не доплатит он и за нерафинированное растительное масло наливом, но непременно доплатит за брендовое «первого» или «холодного» отжима, «био» и «эко». А также за шрот, потому что животноводство растет и шроты пользуются растущим спросом. Наш розничный потребитель — вообще находка маркетолога: он охотно доплачивает даже за колбасы «без сои», «без ГМО» и за то, что они «сделаны по ГОСТу». Без иронии, для бизнеса это тоже один из источников премии, которых нет на зарубежных рынках.
Формально сейчас, по новой системе субсидирования, любой инвестор может получить в банке деньги под 1,5-5% годовых в рублях. Это не только существенно сокращает сроки окупаемости, но и снижает сами по себе риски инвестирования, в том числе специфические для отрасли — погодные, финансовые и другие.
