Журнал «Агроинвестор»
Почему кризис рано исключать из отраслевой повестки
После стабилизации нефтяных котировок на уровне $60+ за баррель, а доллара — на уровне 50 руб. кризисная тематика постепенно уходит из общественной и отраслевой повестки. Чем ближе к самоцензурируемым источникам — докладам и документам, официальным и прогосударственным СМИ — тем больше она нивелирована, а в последние три месяца исчезающе мала. Приведу для сравнения данные из свободной медиасферы — интернета. Статистика самого популярного в России поисковика, «Яндекса», показывает, что число запросов, включающее слово «кризис», прошло «дно» в июле 2014 года (268,7 тыс.). С тех пор оно только росло и взмыло вверх до абсолютного максимума (1300 тыс.) в декабре — во время коллапса рубля, резкого роста ставки ЦБ, фактического закрытия кредита и начала паники вкладчиков. После январского двукратного падения «кризис»-запросов, который можно объяснить рождественскими каникулами и временным снижением деловой активности, интерес к теме в феврале стабилизировался на уровне 695 тыс. против 556 тыс. за февраль-2014 (то есть темой стали интересоваться на 25% чаще). В марте было 790 тыс. запросов (734 тыс. годом ранее), в апреле — 738 тыс. (659 тыс.). Как видим, за последние два месяца цифры сравнимы с прошлогодними. В целом за январь-апрель было всего на 8% больше запросов со словом «кризис», чем за те же месяцы-2014. Из этого можно сделать вывод, что аудитория рунета перестала сильно беспокоиться и переключилась на другие проблемы, но вместе с тем не считает кризис теряющей актуальность темой.
Действительно, видимых резких ухудшений сейчас нет, а госСМИ и чиновники делают все для того, чтобы кризисных информповодов не было вообще — пусть лучше обсуждают Украину, «мадам Минобороны» Васильеву и скандальную свадьбу в Чечне. Коллеги из медиа с января рассказывают о неофициальном запрете на словосочетание «экономический кризис» в эфирах, на сайтах и полосах, якобы исходящем от администрации президента. Оригинальнее всех губернатор Калужской области Анатолий Артамонов. Еще в декабре он запретил употреблять у себя слово «кризис», в том числе при общении с инвесторами, заменив его «неудобными моментами». Очень по-советски, по-застойно-брежневски: если про что-то нехорошее не говорить, то этого нехорошего вроде бы и нет, пусть даже адресатам установки очевидно обратное. И не просто нет, а отсутствует разрушительное воздействие слова на умы и окружающую реальность. В древности это называлось вербальной магией.
Но оставим в стороне симулякры и обратимся к цифрам. Что сейчас с экономикой? Первый вице-премьер Игорь Шувалов в мае заявил: «худшие сценарии […] не реализовались», и не исключил возобновления роста ВВП до конца года.
Есть ли предпосылки для этого? Берем данные за первые четыре месяца, доступные на момент сдачи в печать номера. Падение ВВП в первом квартале — 2,2%, причем в марте оно ускорилось, составив 3,4%. Если кризис сходит на нет, то падение должно замедляться, а оно ускоряется. Достаточно тревожный сигнал — безработица выросла на 0,5%. 5,9% экономического населения сейчас не имеют работы. Когда экономика входит в стадию восстановления, безработица сокращается, а не растет. Инфляция не взята под контроль. С января по апрель она составила 7,9%. В годовом отношении это 16,4% по экономике и 23,4% — по продовольственным товарам. При этом реальные доходы падают. Очищенная от инфляции зарплата сократилась на 8,3%. Значит, нет одного из главных источников роста экономики: увеличивающегося потребительского спроса. Если учесть пособия, пенсии и прочие выплаты, то падение ниже 1,5%. Для демпфирования кризиса неплохо, но все равно не рост. Оборот розницы — минус 6,7% с начала года. Как экономике расти на снижающихся оборотах?
Существует еще один источник — потребление для госнужд и госинвестиции. Но и он в нашем случае не вытягивает ВВП: в актуальной версии федбюджета заложено сокращение инвестиционной составляющей примерно на 15%. Правда, активно делят средства ФНБ; их достаточно для замедления падения госинвестиций (притормозили же падение зарплат), но тоже мало для роста.
Совокупные инвестиции в Россию за январь-март сократились на 6%. «Худшего сценария» действительно не случилось, но и рост отсутствует, не остановлено даже падение. А это уже приговор: любой экономист подтвердит вам, что без роста инвестирования экономический рост невозможен. Мировая история просто не знает таких примеров. Антикризисный план правительства представляет собой набор оперативных мер по тушению пожара, но не по выходу на траекторию роста. Он не смотрится как единое целое, разделен по отраслям / видам производства, и рассчитан на поддержку прежде всего банковского сектора.
Вы скажете: ну сколько можно про кризис?.. Я уже не раз объяснял, почему чуть ли не в каждой второй колонке настаиваю на кризисной теме. Во-первых, потому, что АПК — часть макроэкономики, пусть и совсем небольшая (до 4%). Во-вторых и в-главных, сектор крайне чувствителен к тому, что в ней происходит, так как почти не зарабатывает самостоятельной прибыли и получает на уровне 200 млрд руб. в год бюджетных ассигнований, не считая немонетарной и косвенной господдержки. Самочувствие экономики влияет на нефтегазовый бюджет, откуда финансируется агропром, включая его чистую прибыль.
Сейчас ситуация развивается по умеренному сценарию, а острых стадий наподобие декабрьской нет. Однако это не значит, что кризис отступает — просто сейчас он в относительно нейтральной фазе. А значит, нужно продолжать его мониторить и учитывать в бизнес-планировании — не только как риск, но и как возможность на нем заработать. Рубль девальвирован больше чем на 50% и, если в затратах не доминирует валютная составляющая, то девальвация еще полтора-два года сможет работать на конкурентоспособность вашей компании. Отвлеченные от кризисной повестки домохозяйства не меняют структуры потребления и пока мало экономят на продовольствии. Отмена контрсанкций при текущем политическом контексте вряд ли возможна. В сочетании с выросшими курсами мировых валют эмбарго гарантирует от возобновления поставок товарного импорта (правда, с поправкой на Белоруссию). Негатив для агро — сокращение инвестиций, которое к концу года может составить 5%.
С производственными цифрами лучше. Минсельхоз ждет роста по итогам года на 1,4% (не исключая и спада в 0,4%), Минэкономразвития — на 1,1%, банк ВЭБ прогнозирует +0,6…0,9%. Это внушает умеренный оптимизм: АПК в отличие от падающей экономики в плюсе. За первый квартал сектор прибавил 3,5%. При хороших урожае и ценах уверенная позитивная динамика может сохраниться. Не будем забывать, впрочем, как сильно зависит отрасль от кэш-потока нефтегазовых доходов, мировых цен на сырьевые агротовары, удорожания маттехресурсов, издержек госрегулирования и как в конечном счете может быть хрупка и переменчива текущая стабильность.
Николай Лычёв
