Журнал «Агроинвестор»
Производительность труда в агроотрасли недопустимо низка. Что нужно сделать для ее роста?
Производительность труда у нас в 2,5-3 раза ниже, чем у развитых стран, а в АПК она еще и не увеличивается. Это не последняя причина затухания экономического роста и неконкурентоспособности реального сектора, в том числе агро. Владимир Путин ставит прорывную задачу — увеличить производительность труда на 50% к 2018 году, Минэкономразвития и кабмин в ответ строят планы и пишут прогнозы. Применимы ли они к аграрному сектору?
Минэкономразвития (МЭР) разработало план повышения производительности труда, ко- торый должен позволить выполнить инаугурационный указ президента об ее увеличении на 50% к 2018 году (относительно 2011-го). МЭР рассчитывает, что предлагаемые меры станут стимулом для развития экономики и ускорят рост производительности труда до 6-8%/год с 1,6% в 2013 году. За шесть лет в стране удастся создать почти 4,5 млн высокопроиз- водительных рабочих мест, планирует ведомство.
Отстаем от развитых
В мае на Петербургском международном экономическом форуме Владимир Путин говорил о необходимости качественных изменений в национальной экономике, подчеркнув, что для этого нужно уделить особое внимание подготовке кадров и развитию рынка труда.
К 2018 году ВВП на душу населения должен достичь примерно $30 тыс. — около 85% нынешнего среднего уровня стран еврозоны. При этом производительность труда у нас в 2,5-3 раза ниже, чем в развитых странах. В 2012 году производительность труда на отработанный час в России относительно уровня США, по данным ОЭСР, составила 39%.
Ее увеличение необходимо не только для повышения конкурентоспособности экономики, но и для сохранения уже достигнутого уровня потребления, а это приоритетные задачи пра- вительства до 2018 года. Условиями для роста производительности труда кабинет министров считает повышение инвестиционной привлекательности, совершенствование институциональной среды, технологическое обновление, развитие конкуренции, создание гибкого рынка квалифицированного труда
Согласно прогнозу МЭР социально-экономического развития России на 2014-й и на плановый период 2015 и 2016 годов, в 2012 году прирост производительности труда замедлился до 3,1% после 3,8% в 2011-м.
При этом в сельском хозяйстве она снизилась на 1,9% к уровню 2011 года, по данным Росстата. В среднесрочной перспективе, по оценке МЭР, ее годовой прирост в целом по национальной экономике ускорится до 3,3% в 2014 году и 3,9% в 2016-м. Такие темпы не позволят значительно сократить разрыв с развитыми странами, признает министерство.
По прогнозу социально-экономического развития до 2030 года, потенциал роста производительности труда в АПК один из лучших: 43% к 2020 году (относительно 2011-го), тогда как в целом по экономике — 35%. Этот рывок станет возможным благодаря внедрению инновационных технологий, считает МЭР.
Правда, госпрограмма развития сельского хозяйства предполагает более скромные темпы — увеличение примерно на 13% к уровню 2011 года (учитывая снижение в 2012-м). Критерий роста производительности труда в отрасли был добавлен в индикаторы эффективности госпрограммы при ее корректировке в апреле этого года.
В чем причины
Старший преподаватель кафедры менеджмента Высшей школы бизнеса МГУ Вячеслав Болтрукевич считает, что причина низкой производительности труда в невысоком уровне его организации.
В производственных секторах добавляется отсутствие модернизации и использование устаревших технологий.
Вице-президент инвесткомпании «Атон» Иван Николаев уверен, что корни нужно искать в нашем менталитете: русские люди могут консолидироваться и решать сверхзадачи, если они перед ними стоят.
Сейчас таких задач нет, при этом уровень жизни в стране высокий, благодаря хорошим ценам на углеводороды, поэтому последние несколько лет перед нами не стояла задача повышения производительности труда, резюмирует он. «Если говорить о более локальных причинах, то это технологическая отсталость страны.
Наши коммуникации и дороги (как с точки зрения качества, так и разветвленности) далеки от идеала, производственные процессы в масштабах страны недостаточно автоматизированы, — перечисляет эксперт. — К тому же крайне непросто заставить людей работать — не только потому, что они по природе своей ленивые, а в том числе из-за специфики КЗоТ: сложно уволить человека за то, что он плохо или формально выполняет свои обязанности».
Низкая эффективность труда — следствие ряда структурных проблем социально-экономической сферы, говорит аналитик «Финам-Менеджмента» Максим Клягин.
Например, с точки зрения человеческого капитала можно выделить низкий уровень жизни и сложную демографическую ситуацию, а также дисбалансы системы образования. Это создает дефицит трудовых ресурсов и компетенций.
Среди других негативных системных факторов он называет высокую изношенность основных фондов, отставание в сфере научно-технического прогресса, недоинвестированность большинства отраслей, что тормозит модернизацию. Непрозрачность, монополизация или огосударствление многих секторов экономики препятствуют развитию конкуренции, притоку частного капитала и созданию стимулов для увеличения эффективности.
«В целом более динамичному повышению производительности мешает медленный рост экономики, дефицит инвестиций на фоне страновых рисков, а также неблагоприятной институциональной и инвестиционной среды», — обобщает он.
Гендиректор «Евродона» Вадим Ванеев соглашается, что низкая производительность труда в отрасли во многом связана с технической и технологической отсталостью АПК.
«Предприятий со старой техникой или оборудованием пока еще слишком много», — говорит он. МЭР среди факторов замедления роста производительности тоже отмечает износ основных фондов, поэтому план ведомства предполагает принудительный переход предприятий на наилучшие доступные технологии (НДТ).
Что считать таковыми в каждой отрасли, правительство пояснит в специальных справочниках. С 2020-го на основе НДТ станут рассчитывать экологические нормативы выбросов для предприятий: штрафы за их превышение вырастут в 100 раз.
Конечно, новые технологии необходимы, но если не будет условий для их внедрения, то бизнес что-то придумает для отвода глаз и удовлетворения требований, а государство сделает вид, что все получилось и сработало, полагает Вячеслав Болтрукевич. К тому же применительно к сельскому хозяйству возникает ключевой вопрос: как контролировать использование передовых технологий, добавляет Николаев.
Можно проверить, какая в хозяйстве техника, а вот оценить качество семенного материала в масштабах страны уже сложнее, севообороты и применяемые агротехнологии — тем более, уверен он.
Также МЭР предполагает провести обязательную переоценку основных средств с истекшим сроком амортизации для высвобождения устаревших рабочих мест.
По мнению Николаева, для АПК в этой мере нет большого смысла. Если, например, комбайн амортизировался за восемь лет, но при этом продолжает исправно работать, целесообразно ли его списывать? Даже если такая техника требует ремонта, многим компаниям проще и дешевле ее починить, чем купить новую.
Нужны инвестиции
МЭР считает, что для роста производительности труда нужно увеличить инвестиции в производство. Однако вложения в АПК к 2016 году по сравнению с 2012-м, по оценке министерства, прибавят всего 9% — во многом из-за большой закредитованности отрасли. В среднем по экономике инвестиции увеличатся на 19,2%.
Чтобы усилить приток инвестиций, план ведомства предполагает сделать более дешевым и привлекательным проектное финансирование, упростить выдачу госгарантий, а также ввести налоговые каникулы для новых предприятий. Николаев уверен, что все это будет работать, только если хорошо защитить права собственности.
Вячеслав Болтрукевич затруднился сказать, какие из предлагаемых мер были бы значимы в масштабах страны и могли качественно улучшить инвестиционный климат. «Например, в Финляндии пять из пяти компаний скажут, что им помогают развиваться госинституты: на этапе технологической модернизации правительственные организации выясняют потребности предприятий и компенсируют им 30-70% инвестиций в зависимости от размера компании (чем она меньше, тем больше помогают) или выплачивают проценты по кредитам, — рассказывает он. — Особое внимание уделяют экспортно ориентированным отраслям». У нас такого пока нет, сожалеет Болтрукевич, поэтому бизнес рассчитывает преимущественно на свои силы.
Получить банковское финансирование, в том числе на модернизацию, сейчас и так несложно, если компания эффективно работает, отмечают опрошенные «Агроинвестором» эксперты и участники рынка. Конечно, важным фактором будет кредитная история инвестора, его финансовое состояние, способность обслуживать и погашать задолженность по кредитам, а также наличие отраслевого опыта, перечисляет заместитель гендиректора консалтинговой группы «НЭО Центр» Анастасия Залуцкая.
Безусловно, банки обращают внимание и на состояние отрасли, баланс спроса и предложения, возможности импортозамещения, ценовую конъюнктуру. Кроме того, они готовы брать на себя разные риски при финансировании предприятий агросектора.
Николаев говорит, что в России стоило бы создавать рынки капитала для небольших предприятий, это существенно упростило бы жизнь, в том числе агробизнесу. Эмитенты с изначально невысокой ликвидностью неинтересны институциональным инвесторам с большими фондами, но могли бы привлечь небольших розничных вкладчиков.
Правда, их пока мало, в частности, из-за высоких ставок по банковским депозитам, с которыми люди сравнивают доходность ценных бумаг. Предпосылок для организации подобной площадки в ближайшие лет пять Николаев не видит.
А вот создание другого инструмента финансирования долгосрочных проектов — инфраструктурных облигаций — реально в обозримом будущем, продолжает он. Законодательная база для этого почти готова, идет работа, поэтому результат будет, делится эксперт.
«Не думаю, что сразу появятся проекты в сельском хозяйстве, которые будут так финансировать, но в какой-то момент эту практику начнут применять и в агроотрасли, например, для строительства крупных объектов инфраструктуры», — добавляет он.
По словам Болтрукевича, для привлечения инвестиций в отрасль государство могло бы помочь агрохолдингам отстроить или регламентировать логистику, как-то работать с ритейлом, чтобы торговые сети давали компаниям возможность больше заработать. По- скольку сельхозпроизводители стоят в начале цепочки, их прибыль, а значит, и привлекательность бизнеса, зависят от смежных отраслей, поясняет он.
Сельское хозяйство — это не «черная дыра», как у нас принято считать; оно может быть эффективным, но для этого инвесторов необходимо поддерживать, соглашается Ванеев из «Евродона». По его мнению, важна финансовая помощь — без нее реализовывать крупные проекты крайне проблематично.
Уровень господдержки имеет принципиальное значение для инвестиционной активности в отрасли, солидарна Залуцкая: из-за задолженности субсидий по кредитам снизилась эффективность проектов, многие холдинги приостановили инвестиционные программы.
Николаев говорит, что целесообразнее было бы субсидировать только прибыльные предприятия. «Обычно такие компании используют современные технологии, отличаются более высокой операционной эффективностью и вполне заслуживают поддержки для расширения мощностей, — поясняет эксперт. — Зачем помогать тем, кто выживает за счет субсидий? Понятно, что в таких хозяйствах обычно работает больше людей, но производительность труда из-за отсталых технологий там очень низкая».
Учат для себя
План МЭР по увеличению производительности труда также предполагает создание условий для профессионального развития людей, в частности, обновление образовательных программ, повышение гибкости рынка труда.
Проблема нехватки квалифицированных кадров актуальна не только для АПК, указывают эксперты. Во всех отраслях нет достаточного количества хороших специалистов — даже получив высшее образование, люди не могут работать на реальном производстве. В итоге компании, настроенные на долгосрочное инвестирование и работающие над повышением конкурентоспособности, сами занимаются обучением сотрудников, говорит Вячеслав Болтрукевич.
При этом в России всего порядка пяти значимых компаний и с десяток неза- висимых консультантов, которые предлагают услуги по обучению и специализируются на вопросах повышения операционной эффективности производства. «Бывшие сотрудники компаний, получив опыт, тоже нередко начинают консультировать, — добавляет он. — Больше по-хорошему, когда встает вопрос повышения качества персонала, бизнесу некуда обратиться».
За рубежом государство решает часть этих задач, создавая учебные центры, у нас же крупные компании организовывают свои кафедры в вузах, где готовят специали- стов «под себя».
Агробизнес не исключение: многие холдинги сотрудничают с высшими и средними специальными учебными заведениями. Николаев уверен, что компании поступают правильно. «Часто бывает, что профессор написал курс лекций и читает его 20 лет, а ведь технологи постоянно меняются, — подчеркивает он. — Какой толк от специалиста, который в теории освоил одно, а на практике придется делать совершенно другое? Его придется учить заново, поэтому проще сразу подключиться к этому процессу.
Например, “Разгуляй” начал такую практику еще лет десять назад, сейчас все больше холдингов заранее обучают будущих сотрудников».
Работодатели вынуждены рассматривать выпускников учебных заведений не как готовых специалистов, а только как кадровый потенциал: специалистами они станут лишь в процессе работы на предприятии, соглашается представитель «Разгуляя» Дмитрий Льговский.
Качество прикладной подготовки в учебных заведениях — слабое звено в системе отраслевого образования. «Поэтому в приоритете кадровой политики нашей компании проект получения рабочих профессий непосредственно на производстве, в отраслевых учебно-производственных комбинатах, а также использование внутрифирменного обучения для подготовки и переподготовки кадров», — перечисляет он. Холдинг сотрудничает с учебными заведениями в регионах работы, причем проводит занятия по профориентации школьников, начиная с седьмого класса.
Также на предприятиях «Разгуляя» действует система производственного модульного обучения, которая опирается на проект «Наставничество».
Высококвалифицированные специалисты привлекаются как мастера производственного обучения в лицеи и колледжи — это решает проблему занятости персонала в межсезонье и позволяет сохранять и передавать молодежи реальный практический опыт. При этом сами наставники тоже учатся делиться своими знаниями и опытом,
«Талина», приходя в тот или иной регион и открывая новое производство, заключает договоры о подготовке кадров с профтехучилищами и колледжами. «Впервые мы применили такую практику в ходе реконструкции своего первого предприятия — мясоперерабатывающего комплекса “Атяшевский” (с него, собственно, и начинался холдинг), — вспоминает президент компании Виктор Бирюков. — Тогда, уже более десяти лет назад, одно из ПТУ Саранска было полностью перепрофилировано для нужд мясопереработки.
Несколько самых способных ребят мы потом направили учиться в Московский государственный университет прикладной биотехнологии по специальности “Технология мяса и мясопродуктов”. Они по сей день работают на наших комбинатах».
В Забайкальском крае инициативы компании поддержало местное Министерство образова- ния, с ним было заключено соглашение, по которому учреждения начального и среднего профессионального образования будут готовить специалистов для «Даурского» мясокомбината.
Прошлый год был объявлен в холдинге годом обучения, продолжает Бирюков: все сотрудники от топ-менеджеров до рядовых рабочих прошли курсы повышения квалификации, получили новые знания и навыки, посетили семинары, тренинги и отраслевые выставки, в том числе за рубежом.
Найти квалифицированных специалистов для индейководческой отрасли — это очень большая проблема, поэтому «Евродону» приходится брать сотрудников с других животноводческих комплексов и переучивать, рассказывает Ванеев.
Однако компания решает этот вопрос: в июле она заключила соглашение с Донским государственным аграрным университетом и создала на базе предприятия кафедру птицеводства, где станет готовить кадры для производства индейки и утки. «Будем привозить зарубежных специалистов, привлекать к научному процессу наших руководителей, чтобы помимо теории студенты получали необходимые практические навыки», — делится топ-менеджер.
Болтрукевич считает, что такая практика все-таки не станет массовой, да и в масштабах страны это ничего не изменит. «Допустим, компания готовит для себя 30 человек в год, половина из них сразу уйдет “налево”, еще человек пять через год-два решат сменить профессию, в итоге останется десять специалистов. Это позволит закрыть лишь потребности предприятия», — констатирует он.
Улучшать условия
Правда, для АПК актуальна не только проблема производительности труда и качества персонала, но и его наличия: желающих жить и работать в селе не так много.
«К сожалению, в большинстве случаев в сельских районах сложно найти квалифицированных специалистов, замотивированных на высокий результат», — сожалеет Ванеев. Мероприятия по удержанию сотрудников не решают вопрос — растет их средний возраст, поэтому приоритетным становится привлечение в село молодежи.
Бирюков полагает, что программа устойчивого развития сельских территорий может помочь утолить кадровый голод и сформировать пласт молодых специалистов, которые захотят жить в небольших благоустроенных городках и поселках с хорошими детсадами и школами, качественным медицинским обслуживанием, торговыми центрами и спортивными объектами.
Развитие села должно стать точкой роста АПК и повышения производительности труда, считает он. «Мы создаем новые высокотехнологичные произ- водства, модернизируем действующие мощности, обеспечиваем комфортные условия работы и мотивируем профессиональную реализацию сотрудников, поэтому производительность труда растет, — доволен Бирюков. — В прошлом году, по сравнению с 2012-м, она увеличилась на 17%. А за пять месяцев этого года по отношению к аналогичному периоду прошлого — на 22%».
Ввод в эксплуатацию крупных инвестпроектов в сельских районах даст мультипликативный эффект и позволит создавать дополнительные рабочие места в смежных (обслуживающих) отраслях, уверен Ванеев.
Также для качественного роста производительности труда, по его мнению, необходимо менять сложившийся годами менталитет людей, многие из которых просто отвыкли работать.
«Люди не хотят работать во многом из-за коррупционности экономики, у них пропадает стимул, — соглашается Николаев из “Атона”. — В принципе, инициативы МЭР правильные: нужны новые технологии, их финансирование, обучение людей. Главное— следить за реализацией плана, чтобы деньги не разворовывали».
Для роста производительности государство должно улучшать условия для инвестиций, в том числе иностранных, поддерживать бизнес, создавать технопарки, говорит Николаев. «Лет за десять можно очень серьезно вырасти. Но для этого нужна последовательная политика власти и партнерские отношения между государством и бизнесом, а этого сегодня, к сожалению, нет», —резюмирует Болтрукевич.
ВЛИЯНИЕ НА ДОХОДНОСТЬ
Затраты на обучение и переобучение специалистов, по оценке Ивана Николаева, вряд ли превышают $50 млн/год на всю страну. При этом низкая производитель- ность труда напрямую влияет на доходность предприятий. «Если на единицу продукции приходится слишком много человеческих ресурсов, то это значит, что затраты компании выше, а прибыль и доход — ниже», — поясняет он.
Высокая производительность — это хорошие технологии и организация труда, она подразумевает мало брака и потерь, выполнение заказов в сроки т. д. , рассказы- вает Вячеслав Болтрукевич. «Если говорить о производстве commodities, где компании вообще не могут влиять на цену продаж, то прибыль зависит от издержек,
а они напрямую связаны с производительностью труда», — комментирует эксперт.
Кто должен переучивать?
При модернизации производства и повышении производительности труда будет высвобождаться низкоквалифицированный труд. Переучивать таких работников — социальная функция государства, говорит Вячеслав Болтрукевич из Высшей школы бизнеса МГУ. На это должны идти дополнительные налоги компаний, которые начинают работать эффективнее и больше зарабатывать. При этом инвесторы тоже должны думать о расширении бизнеса, чтобы была возможность трудоустраивать людей, повысивших свою квалификацию. «У нас огромная социалка, люди воспринимают как должное то, что государство решает большую часть их проблем. Но оно не может заниматься этим бесконечно, — убежден Иван Николаев из "Атона". — Однако попытки переложить на бизнес обязанность учить и переучивать людей могут быть безуспешными: компании платят налоги и не обязаны учить. А люди, рассчитывая на помощь государства, просто не хотят работать над собой и развиваться».
Не доверяют аутсорсингу
В сравнении с устройством агроотрасли в Европе, российские компании вынуждены набирать в штат персонал, чтобы закрыть все операционные задачи предприятия, говорит Анастасия Залуцкая из «НЭО Центра». Использование услуг внешних компаний, например, в ветеринарии, для осеменения животных, производства комбикормов, убоя, инженерного сопровождения
и т. д. у нас не распространено. Это связано как с дефицитом предложения таких услуг, так и, вероятнее всего, с их низким качеством.
«Вместе с тем стратегия полной самообеспеченности предприятия производственным и управленческим персоналом эффективна только для крупных вертикально-интегрированных холдингов, — говорит она. — Небольшие сельхозпредприятия могут оптимизировать штат сотрудников за счет аутсорсинга тех функций, выполнение которых не требуется постоянно».
«Талина» использует в своей работе аутсорсинг, например, многие транспортные услуги компании оказывают частные предприниматели, делится Виктор Бирюков. «Наша продукция отправляется в 47 регионов страны, я уж не говорю о прочих перевозках, включая доставку персонала на работу», — добавляет он.
