Журнал «Агротехника и технологии»
Николай Немчинов
Во всем мире в качестве одного из символов глобализации выступает укрупнение и слияние бизнеса. Аграрный сектор в этом плане не исключение, а скорее правило. Недавнее вхождение России в ВТО и усиление конкуренции с иностранным бизнесом, казалось бы, должно заставить российских игроков консолидироваться. Но этого почему-то не происходит.
По данным экспертно-анали-тической группы M&A-Intelligence, доля отечественной пищевой индустрии в 2008 году составляла 10%, а ее общая стоимость превышала $77 млрд. 2009-й обрушил эту активность до 2,5%, что в стоимостной массе составило чуть более $42 млрд. Однако уже к 2010 году «пищевка» вышла на первую строку с 19%. Это был наилучший за последние годы результат. В следующем году показатель сократился до 6%, а в 2012-м — до минимальных за последние пять лет 1,5%. При этом общая емкость российского рынка готового бизнеса в 2009—2012 годах существенно не менялась. Во всем мире идет тенденция к укрупнению сельскохозяйственных компаний. Причем продаются и покупаются даже экономически стабильные предприятия, отмечает президент «Агрифуд Стретеджис» Альберт Давлеев.
Один из наиболее ярких примеров — приобретение крупнейшей китайской мясоперерабатывающей компанией «Шуанхуэй групп» Smithfield Foods Inc (видного американского производителя свинины) за $7,1 млрд. То, что обе компании являются крупнейшими мировыми производителями, не случайно: в формировании нового экономичес-кого лица мира все большую роль играют именно транснациональные компании. «Это хорошо видно на примере американской мясной отрасли, многие активы которой выкуплены бразильскими бизнесменами. Под давлением кризисных явлений объединяются компании и внутри страны. Если 10 лет назад американский птицепром насчитывал порядка 70 крупных игроков, то теперь их чуть больше 20», — комментирует тенденцию Давлеев. Другое дело, что консолидация приходит не ко всем. В ряде стран «золотого миллиарда», похоже, уже не выгодно никакое индустриальное производство. Например, простаивают никем не востребованные французские птицеводческие предприятия. При этом активность местных профсоюзов, отстаивающих и без того недолгую тридцатичасовую рабочую неделю, не оставляет практически никакой надежды на изменение ситуации.
Аналогичная ситуация складывается почти по всему ЕС. Исключение составляют только страны скандинавского региона и Британия. Что же касается России, то она наряду со странами Южной Америки является одним из наиболее перспективных и потенциально интересных рынков. «В России сосредоточено порядка 20% пресной воды и 10% свободной пашни, к тому же около 40 млн человек проживает в сельской местности. Все это создает мощную ресурсную базу для производства сельхозпродукции», — перечисляет плюсы российского аграрного сектора исполнительный директор «Союзмолоко» Артем Белов. Другое дело, что все это в теории. На практике же российский агропром мало того, что неоднороден по структуре, так еще и привязан к государственной политике, которая никогда не была долгосрочной. Вкладывать деньги в отрасль, будущее которой неизвестно, желающих мало.
Молоко
Тем не менее крупные слияния на российском рынке есть. Как пример можно вспомнить совершенно нетипичную для российского рынка сделку, когда сингапурская Olam International, не имевшая никакого отношения к России, внезапно заявила о начале стратегического партнерства с «Русмолко» и вложениях порядка $1 млрд в развитие российской молочной отрасли. Olam International, конечно, имела опыт работы с молочным поголовьем в Уругвае, но то, насколько сильно отличаются уругвайские географические и климатические условия от российских (в Уругвае практикуется пастбищное содержание, тогда как в России — стойловое), позволяет говорить о нечто большем, чем просто обоюдный партнерский интерес.В целом молочное животноводство — не слишком привлекательная отрасль, замечает Белов. Это связано с достаточно низким уровнем государственной поддержки и длительной окупаемостью проектов, достигающей в ряде случаев пятнадцати лет. Безусловно, это останавливает инвесторов.Другое дело — сфера переработки, где рынок уже достаточно консолидирован. В августе 2011 года американская PepsiСo приобрела 100% акций компании «Вимм-Билль-Данн», одного из крупнейших в России производителей молочной продукции и напитков, за $5,8 млрд, а в мае 2012-го начали процесс интеграции Danon и «Юнимилк».Дальнейшие слияния в этой сфере если и произойдут, то, скорее всего, будут связаны с приобретением непрофильных активов, находящихся в залоге у банков. Причина в том, что банки не заинтересованы в самостоятельном развитии данных направлений и будут искать на эти объекты инвесторов, объясняет исполнительный директор «Союзмолоко». По его словам, дальнейшая консолидация переработчиков будет идти по пути приобретения региональных предприятий крупнейшими игроками рынка и интеграции на уровне региональных участников отрасли.
Зерно
В ближайшие 2-5 лет активными игроками, отвоевывающими у российских операторов наиболее перспективные рынки, станут транснациональные commodities структуры, прогнозирует Давлеев. Это действительно так, соглашается президент Российского Зернового Союза Аркадий Злочевский. По его мнению, активность российских компаний в данном секторе крайне низкая. На этом фоне большую заинтересованность проявляют транснациональные корпорации, для них российский рынок действительно перспективен, констатирует эксперт. Однако активность транснациональных компаний связана не с привлекательностью наших земельных активов и климатическими условиями, а с тем, что вектор развития международных компаний нацелен на постоянное расширение. Россия подходит для этой цели как нельзя лучше: рынок растет неплохими темпами, идет постоянное увеличение потребления, и, что самое главное, рост начался с достаточно низких позиций, что гарантирует неплохое развитие в дальнейшем.
Иностранным компаниям интересно инвестировать именно на начальном этапе, когда потенциал рынка не раскрыт полностью, а значит, есть возможность вписаться в условиях невысокой конкуренции и минимизировать свои затраты, рассуждает Злочевский. В зерновой отрасли консолидация и скупка земельных активов — это диверсификация рисков, большая свобода в севообороте. Ведь полнос-тью неурожайных годов нет: бывают неурожаи по одной или нескольким культурам, но никогда по всем сразу. И если у компании четырехпольная система обработки земли, она никогда не останется в убытке, уверен Давлеев. Кстати, аналогичная ситуация происходит на Украине, где стремительно набирают вес «Авангард» и «Мироновский хлебопродукт», имеющие по полмиллиона га земли. В России этот процесс идет с небольшим отставанием. Дело в том, что максимальная доля у российских зерновых игроков не превышает 7-8%, тогда как серьезно говорить об M&A можно лишь тогда, когда на рынке появляются 4-5 игроков, занимающих от 60 до 80% рынка, а до этого момента нам еще достаточно далеко. Процесс консолидации на зерновом рынке начался достаточно давно, но он до сих пор находится в зачаточном состоянии, говорит Злочевский. По мнению эксперта, это связано, во-первых, с общей инвестиционной непривлекательнос-тью российской территории (но тут определенно положительную роль еще сыграет эффект от вступления России в ВТО). Во-вторых, отдельные сложности налагает специфика зерновой отрасли.
Вообще, российский опыт довольно сильно отличается от общемировой практики, продолжает президент Российского Зернового Союза. В других странах в большинстве случаев практикуется приобретение уже готового бизнеса с выстроенной производственной цепочкой. В России же этого нет. У нас слияния — это покупка отдельных, разобщенных предприятий. И, в отличие от западных фирм, российские компании воспринимают новые приобретения не как собственность, а как активы.
Мясо
Протеиновые холдинги, конечно, тоже растут, но развиваются они, в основном, за счет внутренних ресурсов. «Крупные птицеводческие и свиноводческие компании начинали с того, что скупали на первоначальном этапе несколько активов. Все они вырастали из небольших компаний, а потом начинали строить собственные новые предприятия», — вспоминает Давлеев. Первичные слияния, во многом сформировавшие сегодняшнюю мясную индустрию, уже прошли. Так, в августе 2007 года «Группа Черкизово» приобрела 100% акций компании «Куриное царство». Стоимость сделки составила $143 млн. А в мае 2011-го компания объявила о завершении сделки по покупке 100% акций «Моссельпрома». В результате этих приобретений бизнес «Группы Черкизово» был оценен в $252,9 млн, в том числе долг компании составил $183,8 млн, а стоимость акционерного капитала — $69,1 млн. Куда более закрытая «Продо» в период с 2007 года по настоящее время приобрела «Птицефабрику имени 50-летия СССР», «Бройлер Дон» и «Калининскую птицефабрику».Впрочем, как замечают эксперты, в сравнении с американскими и европейскими гигантами, наши крупные компании находятся только на стадии становления. А поскольку с наступлением «инвестиционных каникул» приостановилась не только реализация новых проектов, но и вообще любая активность предприятий, догнать зарубежных титанов им придется не скоро. Сегодняшняя ситуация сама выкашивает наиболее слабые предприятия. В таких условиях выгоднее даже не скупать предприятия, а просто ждать, пока они обанкротятся, таким образом постепенно становясь лидером отрасли.
Подводные камни российского M&A
Если говорить о чисто российском M&A, то надо отметить, что активность внутренних операторов довольна низкая, комментирует ситуацию аналитик УК «Финам Менеджмент» Максим Клягин. Основные сдерживающие факторы — общая неблагоприятная конъюнктура, характеризующаяся замедлением роста ключевых макроэкономических индикаторов, и, собственно, сложная ситуация в АПК, что выражается, прежде всего, в низкой капитализации большинства игроков, высоких издержках, в том числе непроизводственных, полагает он. С другой стороны, российскому рынку M&A, может быть, прямо сейчас и не нужны. По сути дела, это всего лишь инвестиционный инструмент для извлечения прибыли. Если крупнейшие российские компании «Продо» и «Черкизово» вместе занимают не более 30% мясного рынка, о какой активности может идти речь, вопрошает Давлеев. Правда, есть еще «Мираторг», который, кстати, растет не за счет слияний и поглощений, а благодаря строительству новых объектов, но даже с учетом этого проекта рынок слишком разрознен, уверен президент «Агрифуд Стретеджис».
Выгодно покупать конкурента, занимающего большую долю рынка. Это позволяет приобретающей активы компании устанавливать на рынке собственные правила игры.
Ярким примером такой стратегии может служить украинский «Авангард», скупивший огромное количес-тво совсем, казалось бы, ненужных яичных активов, что в итоге позволило ему занять 55% рынка. В России таких прецедентов пока нет: большая часть агросекторов только вступает в стадию консолидации, говорит Давлеев. «Как правило, активный процесс консолидации начинается, когда массовая доля 3-4 ведущих игроков отрасли превышает 70-75%. Нам до этого момента расти еще как минимум 5-7 лет», — подсчитывает специалист. Есть и другой момент. Консолидация актуальна только в экономически стабильные периоды и только с эффективными предприятиями. Приобретать падающие в цене активы на фоне общего экономического спада нет смысла. К тому же продовольственный рынок чуть ли не на 100% (косвенно или напрямую) завязан на покупательной способности населения, которая тоже снижается. Сегодняшняя ситуация — вхождение в ВТО, нестабильность на зерновом рынке, не до конца преодоленные последствия нескольких засушливых лет — не способствует активному слиянию компаний, говорят участники отрасли. А если добавить к этому перекредитованность потребительского сектора, то картина получается более чем удручающая. Впрочем, и в благополучные времена выдергивание внутренних средств для поглощения часто может быть неправильно расценено инвесторами, которые попытаются вывести свои активы. Конечно, можно использовать и привлеченные средства. Но в российской действительности, к примеру, такой инструмент, как LBO (Leveraged Buy-Out — вид деятельности компаний из сектора частных капиталовложений, при котором компания выкупается за счет заемных средств), кажется настоящей экзотикой. В итоге вопрос упирается в «вечную» российскую проблему — высокую стоимость заемных средств, достигающую в ряде случаев 30-70% (на Западе финансовые структуры удовлетворяются 10-12%). Существует и еще одна проблема. В ряде случаев даже не задорого продающиеся предприятия обходятся не так уже и дешево. Приобретая разорившуюся фабрику, инвестор, по сути, платит три раза, выкупая сначала недвижимые активы, затем погашая долги предприятия и, наконец, вкладываясь в переоборудование. «Многие компании с высокими долговыми обязательствами чрезмерно завышают свою стоимость, что, в свою очередь, отпугивает потенциальных покупателей», — замечает руководитель управления по коммуникациям и связям с инвесторами «Группы Черкизово» Александр Костиков.
Есть и другие подводные камни, например, инфраструктура. Зачастую непонятно, в каком состоянии находятся канализация, водопровод, утилизация отходов
Что же касается слияний, то здесь все намного сложнее. В отличие от поглощения, данный формат подразумевает обоюдное стремление обеих сторон к совместному ведению бизнеса. Тем не менее, со временем у российских компаний будет чему поучиться. По крайней мере, в зерновой отрасли. Нигде в мире в рамках единой структуры не объединяется по 300-500 тыс. га, как это происходит у нас. Ведь ни в ЕС, ни в США таких объемов свободной пахотной земли просто нет.
